Охотники Смерти или Сказка о настоящей Верности

Рида упрямо сжимает губы и бегом поднимается на палубу, к Кэте. Магичка мягко обнимает перепуганное дитя, но смотрит только на меня. Вернее, мне за спину. Последний кровавый страж с непонятным упорством пытается прикончить гостя. Суровым окликом отправляю его за Ридой. Её должен охранять хоть кто-то, пока она так беззащитна. С удивлением встречаю волну сопротивления и недовольства. Этот страж с сутью моей матери пытается высказать своё мнение – Чародейка Крови Селин никогда не отличалась покладистостью. Но страж не смеет спорить с создательницей. Пусть охраняет мою девочку. До последнего луча солнца.

Стремительно, на пятках развернувшись, вижу Мастера, неподвижно стоящего за моей спиной. На его ладони покачивается тяжёлый медальон: на светлой матовой стали блестит меч, объятый пламенем. Широкая алая кайма с чёрными насечками намекает о всеобщей смертности, и таких талантливых одиночек как я – в первую очередь. Рубин, изумруд, сапфир и алмаз, вплавленные в толщину медальона, наливаются внутренним светом.

Понимаю, что он стоит тут давно. И он мог бы убить меня уже сотню раз, но… Снисходительно-жалостливо позволил мне прощаться с ученицей, как какой-нибудь сентиментальной барышне. В его глазах удивление мешается с толикой презрения – Охотнице не следует так ярко проявлять свои чувства, если это не азарт Охоты.

Складываю ладони перед грудью, в последней молитве. Только не сейчас! Не когда они смотрят!

Он понимает. Лёгкий кивок – едва заметное движение острого подбородка. Он встаёт рядом со мной, одна ладонь ложится на моё плечо. Вздрагиваю, пытаясь не уйти от этого прикосновения, которое раньше мог позволить себе только Кир. Но скупое тепло не пробивается под одежду.

Стоим. Долго, неподвижно. Как неживые. Такие же спокойные, отстранённые. Ждём.

Тёмный силуэт корабля медленно исчезает вдали. Острое зрение Чародейки позволяет долго, очень долго различать на корме две прижавшиеся друг к другу фигурки. И я знаю, что они не отводят взгляд от двух таких же едва различимых точек-людей, оставшихся на пристани. По связи Верности приходит удивительно горестное ощущение, похожее на стон. Раньше так часто стояли мы с Киром, Риде на один момент могло показаться… Ей и показалось.

Когда корабль исчезает из виду, рука на плече тяжелеет и сжимается, удерживая меня на месте. Но я не собираюсь бежать куда-либо. Оборачиваюсь к Мастеру и склоняю голову в знак готовности. Он едва уловимо касается моего лба губами в безмолвном прощании с одной из своих подопечных. Краем сознания отмечаю, как расслабились полтора десятка Охотников, готовых уничтожить меня в любой момент.

Всё пройдёт как надо.

Цепочка медальона не нагревается и не становится холоднее. Она не сжимается и не движется. Она просто парализует дыхательные пути. Медленно, слишком медленно. Мастер не смог отказать себе в удовольствии причинить отступнице как можно сильнейшую боль. По деревенеющим губам скользит неуловимая, лёгкая, иронично-философская улыбка. Я не буду молить об освобождении. Я знаю, какая смерть ждала бы меня от яда. О, Мастер, ты этого не знаешь! Как не знаешь и того, что любые причинённые тобою мучения для меня незначительны.

Я благодарна тебе.

Лёгкие пару раз конвульсивно дёргаются, от нехватки кислорода, острая головная боль шипами-иглами разрывает разум.

Больно.

Больно!

Бо-ольно…

За болью – тьма.

Руки сами собой поднимаются к горлу, пытаясь оттянуть свободно лежащую на груди цепь. Острой вспышкой – осознание последнего мгновения жизни. И последние видения-ощущения.

Уходящий Мастер Охоты, острое чувство горечи и усталого равнодушия «делайте-что-хотите-я-устал-мне-всё-равно» оставшееся витать над моим телом, изломанной куклой лежащем на камнях набережной.

Охотники. Люди, добровольно отдавшие себя в рабство Гильдии и уверенные в своей абсолютной свободе. Они тоже уходят прочь, удручённые. Сегодня вечером, в самом дешёвом кабаке, они надерутся все, поминая погибшую пару Охотников Смерти.

И где-то слишком далеко отголосок неистовой, неудержимой истерики. Верная почувствовала смерть сестры. Со всеми вытекающими.

Всё это разум осознаёт и запечатлевает меньше, чем за один вздох, которого у меня нет.

Распахнутые глаза цвета тёмного серебра смотрят в никуда. Солнечный огонь умирает в них, покидая последнюю из своего рода.

Лишь тьма, Тьма, Тьма… Но и она исчезает в пустоте. По привычке с удивлением отмечаю, что здесь нет ничего. Совсем. Абсолютно.

Только ветра. Квинтэссенция свободы в понимании Чародеек.

М-да. Как-то не так я представляла себе Ту Сторону. Совсем не так.

Впрочем, это ничего не меняет.

Путь-за-Гранью. Выбор будущей судьбы. Развоплощаться я не собираюсь (а надо бы…), мне слишком жалко (жаба душит!) терять накопленные за мою не слишком длинную жизнь знания и наблюдения. Значит, в ближайшую вечность я абсолютно свободна, раз перерождаться меня тоже пока не тянет.