Охотники за алмазами

Еще утром Евграф не подозревал, что судьба уготовила ему перемену. Незадолго перед обеденным перерывом в геологический отдел пришел начальник экспедиции и с ним Далманов. Этого жизнерадостного кавказца Евграф уже приметил. В отделе поговаривали, что тот вербует специалистов на Север, но желающих оказывалось мало.

— Вот тебе, Фарман Курбанович, два техника, — начальник экспедиции показал на Теплова и его товарища. — Оба молодые, холостяки. Выбирай любого!

У Евграфа кровь хлынула к лицу, ему стало не по себе. Можно же было вызвать в кабинет, предупредить, поговорить… Может быть, он и не против поездки, но только надо бы по-человечески. Ведь не лошадь же отправляют… Но вспылить не успел. К нему подошел Далманов и дружески посмотрел в глаза:

— Сибиряк?

Евграф кивнул. Конечно, сибиряк. Конечно, к тайге не привыкать…

— Такие нам нужны, понимаешь? Очень нужны. Большое дело начинаем! Поедешь с нами в Усть-Юган?

Евграф задумался. Бросил взгляд на товарища. Тот нагнул голову и старательно затачивал острие карандаша. По напряженной позе, по опущенной голове понял — отсюда уезжать не хочет. А кому-то из них двоих надо было решаться. Эх, была не была! И Теплов встал.

— Можно и поехать, а чего же! Если начальство наше возражения не имеет.

И засмущался. И невольно уловил на себе взгляды сослуживцев. Кто-то смотрел с сочувствием, кто-то укоризненно качал головой… Никто в геологическом отделе не предполагал, что через четыре года они будут читать в газетах фамилию молодого техника-геолога и завидовать этому веснушчатому длиннорукому парню, ставшему участником великого открытия…

Но до тех дней еще надо было дожить. Сейчас было лишь начало, и он помогал Фарману Далманову определить первую «точку».

Место под буровую обычно определяют в кабинете. Изучают карту, составленную геофизиками. Они прощупали подземные горизонты и обнаружили неровности, выгнутые в купол пласты земли. «Точку» стараются поставить на вершине той самой выпуклости, ибо здесь больше шансов встретить нефть или газ… У Далманова под рукой не имелось подробной карты. Геофизики, которых встретил в Колпашево, лишь указали на предполагаемые подземные неровности. Вспомнил слова Василия Зотова, руководителя партии: «Сюда бы сейсморазведчиков, чтобы хорошенько прощупали… Вам легче было бы вести разведку».

Конечно, намного легче. Шли бы не на авось. Далманов уважительно относился к науке. К геофизике особенно. Очень полезная наука! У нее большое будущее. Геофизики «смотрят» под землю, составляют свою карту. Но у них общее представление о подземных горизонтах. И в тех местах, где замечены на глубине какие-то неровности, появляется отряд сейсморазведки. Прощупывают землю взрывами. Отраженные волны фиксируются чуткими приборами, записываются на ленту. Их расшифровывают и показания наносят на карту подземных горизонтов. Имея такие сведения, конечно, можно более уверенно определять место под буровую. Не гадать на кофейной гуще.

А под ногами чавкала раскисшая земля. Ветер нес косые линии дождя и мокрого снега. Карта в руках Далманова намокла. Подземный купол, конечно, где-то здесь. Но где именно поставить «точку»? Где?..

— Фарман Курбаныч!.. Спутник! — кричала издали рассыльная, размахивая бумажкой. — Только что передали… Радист послал.

— Какой спутник? — Фарман недоуменно уставился на рассыльную.

— Наш, советский! В космос улетел!

Новость окрыляла и ободряла. Впервые человек вырвался из плена Земли. Космос! А тут под ногами — нефть.

— В какой замечательный день ставим нашу «точку»!

Раскисшая глинистая земля вцепилась в сапоги, сделала их пудовыми. Нелегко шагать по этому жидкому полю, поросшему щетинистыми кустами, окруженному хмурой тайгой. Но Фарман не чувствовал усталости, неутомимо носился с одного края к другому, измерял, прикидывал. Сейчас самый ответственный момент. И он сердцем чувствовал эту ответственность. То были шаги в будущее, в великий безвозвратный путь. Никогда еще и никто не шествовал по этой заброшенной богом земле с таким горячим желанием найти исполнение своих надежд. Он шагал полем и спускался в балку, поросшую высокой колючей травою, которая цеплялась за одежду и не давала ходу, пытаясь задержать, не пустить, словно знала, что наступают великие перемены и… конец их вольготному житью. А Фарман чувствовал, что узнал больше, чем положено одному человеку, и спешил поделиться своей верой. Незнакомая, но родная земля, оголенная, серая своей скупостью, казалось, давно ждала его, человека, понимающего и видящего насквозь.

— Вот тут и забуримся, — выдохнул, наконец, Фарман, облюбовав место неподалеку от кедрачей.

2

Далманов переживал то особенное душевное состояние, когда удивительно легко и слаженно работается. Сложное становится вдруг простым и ясным; все то, над чем мучился вчера и прошлые дни, оказывается не таким уж мудреным и запросто распутывается, ибо найдена главная нить в замысловатом узле жизни.