Охотники за черепами

Карл Фульротт, постаревший, потерявший былую подвижность и остроту ума, с грустью наблюдает за все более ожесточающейся борьбой, конца которой не видно. Она ведется с переменным успехом, можно даже сказать, что его преемники имеют некоторый перевес. Но как невыносимо медленно это происходит!

Иоганну Фульротту не суждено было дожить до заветного дня. В 1877 году, на семьдесят третьем году жизни, он скончался. До начала триумфа его дела оставалось десять лет. Но он предчувствовал победу, потому что написал однажды слова оптимистические и горькие: «Окончательное решение о существовании ископаемых людей я предоставляю будущему». Как и Буше де Перт, он верил в будущее.

История вторая «Странная» гипотеза, «странные» камни…

Великие горизонты, и перспективы откроются для науки, когда начнется исследование Сибири.

Арманд Катрфаж

Французские ученые принимали Ядринцева исключительно радушно и оказывали ему всевозможные знаки внимания, Николай Михайлович не сомневался, направляясь в Париж, что здесь, в одном из ведущих мировых центров востоковедения, его поразительные открытия в степях далекой Монголии встретят с интересом. Но действительность превзошла все его ожидания. Уже на третий день, задолго до доклада о результатах путешествия по Центральной Азии, его пригласили в Парижское географическое общество и представили ведущим деятелям этого всемирно известного научного учреждения. А когда началось заседание, усадили на самое почетное место. Во Франции знали об открытии Ядринцева, сделанном в прошлом, 1889 году, по достоинству оценили его вклад как в разгадку одних из самых головоломных тайн письменности древних — загадочных «сибирских рунических надписей», так и в определение местоположения столицы монгольских ханов — грозного Угэдэя и Мункэ-хана — Kapaкорума, описанного в XIII веке Марко Поло, Плано Карпини и Рубруком, а также Гастоном Гарагоном и Кремоном.

Затем последовали знакомства с французскими академиками и профессорами Кордье, Деверна, Секарош и Оннертом. Ядринцева, как русскую знаменитость, представляют сначала Французской академии (одна из редких почестей, которой удостаиваются иностранные ученые), а позже Обществу антикваров. Он присутствует, наконец, на заседании в парламенте.

Через две недели после прибытия в Париж в Географическом обществе при большом стечении ученых и публики состоялся подробный доклад Ядринцева о его открытиях в Центральной Азии. Безукоризненный французский язык, яркий и увлекательный, русская страсть и темперамент публициста и ученого произвели большое впечатление на французов. Успех был полным! Николая Михайловича наградили по окончании доклада шумными овациями.

Интерес к «сибирским рунам», насчитывающим многие сотни знаков связного текста, был велик. Востоковеды рассматривали и изучали копии надписей, которые пока никто не мог прочитать. Но скоро они должны зазвучать, ибо плиты с рунами оказались билингвами, то есть двуязычными. Параллельный и, очевидно, идентичный текст на китайском языке должен помочь исследователям наконец расшифровать загадки «сибирского», или «енисейского», рунического письма.

Удивительный и неиссякаемый интерес французский ученых — географов, археологов и этнографов — к Сибири поразил Ядринцева. Где угодно, но только не здесь думал он встретить сочувствующих его рассказам о большом значении своеобразных древних памятников окраинной Северной Азии для истории культуры. При чем не просто сочувствующих, а, если хотите, единомышленников, сторонников. У французских археологов Бертрана, Флуэста, Шантра и Ленормана, оказывается, существовала теория, с помощью которой они стремились решить проблемы не только французских, но и вообще западноевропейских культур, начиная с самых древних. Эта гипотеза основывалась прежде всего на признания факта широких трансконтинентальных миграций первобытных людей.

Французы считали, что истоки ранних западноевропейских культур следует искать на далеком востоке европейской России или, вероятнее всего, в Средней Азии и Сибири. Там, в глубинных областях Евроазиатского континента, должны быть рано или поздно открыты «отсталые» и вместе с тем древнейшие памятники «примитивного человека».

Этнологи Франции не просто занимаются созданием сугубо теоретических выкладок. В Париже вспыхивает огромный интерес к русской археологии. Ученые усердно штудируют литературу о российских древностях, один за другим едут в Россию, работают в музеях ее крупнейших городов и даже ведут, подобно барону де Баю экспедиционные исследования. Сибирь оказывается для них все более заманчивой и желанной. Это увлечение восточными древностями среди французских археологом получило даже особое название: «Движение к изучению России». В свете этого восторженный прием Ядринцева, многие годы связанного с исследованиями в Сибири, не кажется ни случайным, ни неожиданным.