Охотники за динозаврами

— В наши дни случаются и худшие вещи, — возразил Карлссон. Меня удивило, что он не ответил на мой вопрос. Я хотел повторить его, но Карлссон продолжал:

— После этой истории, я имею в виду историю Гомби, я окончательно разуверился в людях — в так называемых цивилизованных людях. Я навсегда ушел из их мира и поселился тут, на этом атолле...

— И вы... счастливы?

— Пожалуй, да. Люди тут примитивны, но они честны и не испорчены цивилизацией. Они ловят мне рыбу, а я немного обучаю их понимать окружающий мир и самих себя. И лечу, если кто-нибудь захворает. Но болеют тут редко.

— Вы, вероятно, ведете и научные исследования?

— Так, пустяки, для души.

— Какова же ваша главная профессия?

— У меня их много. Вам наскучит, если начну перечислять...

— А «Справедливейший»?

— Что «Справедливейший»?

— Он не мешает вам?

Карлссон улыбнулся:

— Мы встречаемся очень редко.

— Но вы живете в одном доме с ним?

— И, тем не менее, встречаемся редко.

— Например, когда приходится давать аудиенцию незваным гостям?

Он окинул меня проницательным взглядом.

— О, — сказал он, — оказывается, вы более догадливы, чем я вначале подумал. Вы не ошиблись... Но пусть все это останется между нами. И простите меня за тот маленький маскарад. В глазах окружающего мира Муаи должен быть одним из тысяч обычных островов. А на каждом острове Микронезии есть свой более или менее странный вождь...

Я не смог скрыть своего изумления:

— Значит, вы и есть «Справедливейший»! Я-то ведь думал, что вы тот таинственный гид, который встречал нас и провожал.

Карлссон весело рассмеялся:

— Все-таки я чуть-чуть переоценил вас. Я — и то, и другое. Для этих мистерий у меня имеются две превосходные маски. Не хочу, чтобы мои сограждане принимали участие в этих инсценировках. Вероятно, кое-кто из них и не отказался бы и даже неплохо сыграл бы отведенную роль, но я оставляю за собой... всю внешнюю политику. Мы так условились. Внешняя политика — моя сфера, внутренняя — их. Достаточно и того, что во время визитов они не отказываются торчать у дверей этого дома.

— Значит, у вас демократия?

— Самая полная.

Я чувствовал, что мне давно пора уходить и... все не мог заставить себя расстаться с этим удивительным человеком. Несмотря на внешнюю жестковатость, он был очень обаятелен. Население острова, должно быть, боготворило его...

— Послушайте, Карлссон, — сказал я. — Если когда-нибудь я разочаруюсь в благах цивилизации, подобно вам... Примете меня в свою общину? Я буду хорошим подданным, обещаю.

— Это должны решить они все, — очень серьезно ответил Карлссон. — У нас ведь демократия...

* * *

10 марта

Завтра прибывает пароход. Наш груз сложен на берегу: звенья буровой, штанги, ящики с керном. Кажется, мои ребята довольны. Вместо шести — два с половиной месяца. А свои деньги они получат полностью. Ведь задача выполнена. Разумеется, начальство не будет в восторге. Алмазоносных кимберлитов мы не нашли на Муаи. К счастью для населения острова... В любом случае один проигрывает, другой выигрывает. Я лично доволен, что выиграли наши друзья — муайцы и старик Карлссон. Их идиллия будет сохранена... Вопрос, надолго ли?..

Тогда все удалось сделать именно так, как мы задумали с Карлссоном. Ребята отсутствовали восемь дней. Правда, они вернулись злые и встревоженные. Они опасались какого-нибудь нового подвоха со стороны островитян. Однако, когда я рассказал, что все эти дни скважина бурилась и мне удалось вскрыть базальт, они пришли в восторг.

Даже молчаливый Тоби произнес целую речь. Только Питер, придирчиво оглядывая базальтовый керн, проворчал, ни к кому не обращаясь:

— Чудеса творятся на здешних проклятых островах... Ну, если за них платят...

Он пожал плечами и больше не возвращался к этой теме.

В последний вечер островитяне пригласили нас в деревню на праздник. Это был прощальный праздник в нашу честь. На центральной площади, напротив коттеджа вождя, собралось все население острова. Нас посадили на самое почетное место — на возвышение, устланное мягкими циновками. Пир начался с заходом солнца и продолжался до восхода луны.

Когда бледный перламутровый диск вынырнул из темных вод океана и проложил широкую серебристую дорогу к берегу атолла, начались танцы. Гибкие темные фигуры то стремительно двигались в едином согласованном ритме, то застывали четкими изваяниями на фоне переливающейся серебром поверхности океана. Танцам вторило негромкое мелодичное пение. Порой оно затихало, словно задуваемое порывами теплого ветра, которые слал океан. Ветер шелестел листьями пальм и увлекал в темноту белые плащи танцовщиц...

Я смотрел на стройные силуэты, на их движения, четкие и грациозные, на широкий полукруг певцов, на темные стволы пальм, казалось, уходящие до самых звезд, и мне вдруг стало очень грустно. Грустно оттого, что это была последняя ночь на чудесном острове, где мы пережили столько удивительных и забавных приключений... А еще грустно потому, что Карлссон так и не пришел на прощальную встречу. Мне очень хотелось поговорить с ним еще раз перед отъездом...