Охотники за долларами

Кроме того, президент Бумер пришел к заключению, что лучший способ добиться нужных результатов в разговоре с деловыми людьми — это действовать на них латынью. В других случаях президент прибегал к иным средствам, например ударялся в археологию во время дружеского обеда в Мавзолей-клубе или вспоминал об итальянской живописи эпохи Возрождения за ленчем в дамском обществе. Но это годилось только для женщин. Деловые люди слишком проницательны для подобного рода вещей, и президент Бумер давно уже убедился, что ничто так не действует на финансистов, как спокойное и твердое предположение, что они знакомы с латынью. Вот почему доктор Бумер приветствовал при встрече всякого знакомого ему дельца громовым «Terque quaterque beatus»[2].

Этим способом он всегда ловил финансистов в свои сети.

— Вы здесь, надеюсь, ничего не собираетесь строить? — спросил неуверенно Томлинсон, глядя на нежную траву, покрывавшую campus.

— О, нет! Это место предназначено для спорта, — ответил президент. — «Sunt quos curriculo»…

А доктор Бойстер тотчас же подхватил: «Pulverem Olympicum"[3].

Это была его любимая цитата, дававшая возможность президенту Бумеру углубляться в тонкости латинского стихосложения.

На все это Томлинсон не отвечал ни слова и только пристально смотрел то на одного, то на другого.

Университет, как известно, находился на Плутория-авеню, вдоль которой тянутся громадные здания индустриально-механического факультета.

Эти здания исключительно красивы: они подымаются ввысь на пятнадцать этажей и вполне могут соперничать с лучшими фабриками в городе. Действительно, когда во время вечерних занятий они ярко освещены и когда испытательные машины на полном ходу, а студенты в необычных костюмах расхаживают взад и вперед, публика часто по ошибке принимает университет или, вернее, эту новую часть его за фабрику. Один из иностранцев, посетивший университет, сказал однажды, что здешние студенты похожи на паяльщиков, и президент Бумер пришел в такой восторг от этого замечания, что целиком процитировал его в своей торжественной речи в день годичного акта. Пресса подхватила эти слова и разнесла их по всей Америке. И этот день был для руководителей факультета настоящим праздником.

Но старая часть университета, скрытая густой листвой, скромно и незаметно приютилась в глубине вязовой аллеи, и никто не примет ее по ошибке за фабрику. Некогда она составляла весь университет, который возник еще в период колонизации страны и назывался «Конкордией». В нем работали поколения президентов и профессоров старого типа, с длинными белыми бородами, в потертых черных сюртуках, довольствовавшихся жалованьем в полторы тысячи долларов в год.

Все перемены и в названии этого учреждения — «Плутория-университет» вместо «Колледж Конкордия», — и в его характере были делом рук президента Бумера.

Когда мистер Томлинсон и его провожатые шли по вязовой аллее, навстречу им попадались студенты, студентки и профессора. Одни проходили с улыбкой, другие заметно робея.

— Вот профессор Уизерс, — мягким голосом сказал президент, когда мимо него прошла какая-то съежившаяся фигура, — Бедный Уизерс, — И Бумер глубоко вздохнул.

— А что с ним? — спросил Томлинсон, — Он болен?

— Нет, не болен, — ответил спокойно, но с горечью президент, — а просто не годится.

— К несчастью, да. Но не подумайте, что он вообще негоден. Ни в коем случае. Если бы кто-нибудь пришел ко мне и сказал: «Бумер, можете ли вы мне порекомендовать первоклассного ботаника?» — я бы сказал: «Возьмите Уизерса».

— Но в таком случае почему же он не годится?

— Он не может справиться с большой аудиторией. При малом числе слушателей он вполне на своем месте, но перед многолюдной аудиторией теряется. Он не может держать ее в руках.

— Не может? — спросил чародей.

— Да, не может… Но что я могу поделать?! Я не в состоянии уволить его. У меня нет средств, чтобы платить ему пенсию. У меня нет денег.

Другая профессорская фигура промелькнула на противоположной стороне аллеи.

— Вот еще один неподходящий для нас профессор: Шотат, наш почтенный преподаватель английского языка.

— А он почему не подходит? — спросил Томлинсон.

— Он не годится для малой аудитории, — ответил президент, — При большой аудитории он великолепен, но при малолюдной безнадежен.

Пока собеседники проходили аллею, доктор Бумер успел перебрать таким же образом всех профессоров, и финансовый чародей получил полную возможность узнать о вопиющем недостатке средств у Плутория-университета и о затруднительном положении его президента.

Но вскоре выяснилось, что необходимость замены одних профессоров другими, новыми, составляет только часть затруднений президента.

Другая часть касалась университетских зданий.

— Вот этот дом, мне стыдно сознаться в этом, — заявил доктор Бумер, указав на фасад старого здания колледжа «Конкордия», построенного в древнегреческом стиле, — наша первоначальная обитель, fons et origo[4] нашего университета: факультет изящных искусств.