Охотники за долларами

Но в более веселые времена, когда в клубе устраиваются торжественные приемы, ступеньки широкой лестницы утопают в дорогих, мягких, как мох, коврах, а над ними воздвигается длинный шатер из красной и белой, как снег, материи, и прекрасные дамы стекаются на машинах в клуб. Тогда он на самом деле превращается в настоящую Аркадию, и ради прекрасных пасторальных сцен, которые могут заставить возрадоваться сердце поэта, знающего цену вещам, меня командируют в Мавзолей-клуб. В такие вечера его широкие коридоры и просторные гостиные наполняются пастушками, каких вы никогда не видывали, пастушками в прекрасных, приводящих в восторг платьях, с перьями в волосах, спускающимися вниз под углами, вымеренными с тригонометрической точностью. Здесь же и пастушки в широких белых жилетах и лакированных туфлях, с грузными лицами и толстыми щеками. Здесь происходят танцы и ведутся разговоры между пастушками и пастушками, блещущие такими каскадами остроумия и находчивости по поводу подъема цен на известь и падения цен на цемент, что душа Людовика XIV с радостью выпрыгнула бы из могилы, чтобы насладиться ими. А позже здесь ужинают за маленькими столиками, за которыми пастушки и пастушки пожирают гарантированные процентные бумаги и золотые займы в образе замороженного шампанского и холодной спаржи, и груды дивидендов и месячных бон разносятся на серебряных блюдах туда и сюда китайскими философами, наряженными в платье лакеев.

Но в обычные дни в клубе нет дам; там одни только пастушки. Их можно видеть сидящими под пальмами небольшими группами по два-три человека и пьющими виски с содовой водой; более выдержанные из них пьют виски с минеральной водой, а те, которым предстоят важные дела после полудня, ограничиваются виски и Радкором или виски с Маги-водой. В подвалах Мавзолей-клуба скрыто столько разнообразных пенящихся и шипящих минеральных вод, сколько никогда не вытекало из скал гомеровой Греции. И раз вы поднялись по лестнице успехов до той ступеньки, когда начинают ими пользоваться, вам уже невозможно вернуться к обыкновенной воде, как немыслимо и жить в доме, затерянном на одной из боковых улиц, где вы долгое время обитали, пока не сделались членом клуба.

А члены клуба мирно сидят здесь и вполголоса ведут беседу, утопая в облаках дыма гаванских сигар. Более пожилые любят говорить о том, что страна неуклонно стремится к гибели, а молодые возражают им, доказывая, что, наоборот, страна быстро развивается, как никогда раньше; но больше всего они любят говорить о великих государственных вопросах, например, о покровительственных пошлинах и о необходимости их повышения, о печальном падении нравственности среди рабочего класса, об усилении синдикализма и недостатке христианского чувства среди рабочих, о грозном росте себялюбия в народных массах.

Так беседуют они (за исключением двух-трех, которые уходят на совещание директоров) до тех пор, пока не наступают сумерки. Бессловесные китайские философы зажигают то здесь, то там лампочки, и волны мягкого света струятся между пальмами. Тогда члены клуба садятся обедать за белыми столами, сверкающими граненым хрусталем и зелеными и желтыми рейнскими винами, а после обеда опять располагаются между пальмами, наполовину скрытые в облаках голубого дыма, и продолжают свою беседу о пошлинах и о рабочем классе, стараясь потоками минеральных вод смыть горечь воспоминаний об этих вещах. Вечер кончается, и наступает ночь; громадные машины одна за другой, дребезжа, подкатывают к подъезду. Мавзолей-клуб пустеет, и огни начинают постепенно гаснуть, пока не увозят последнего члена клуба. День в Аркадии кончается, и для его членов наступает пора вполне заслуженного отдыха.

— Я желал бы, чтобы вы высказали мне ваше мнение, но только совершенно откровенно, — сказал во время ленча мистер Лукулл Файш, обращаясь к достопочтенному Фарфорзсу Ферлонгу, сидевшему у противоположного конца стола.

— С удовольствием! — ответил мистер Ферлонг. Мистер Фажш налил полный стакан содовой воды и протянул его своему собеседнику.

— Скажите, пожалуйста, — спросил он, — не слишком ли много здесь соды?

— Нет, ни в коем случае, — ответил мистер Ферлонг.

— А кислороду? Только, прошу вас, говорите не стесняясь.

— О нет, решительно нет!

— И вам не кажется, что процент двууглекислого натрия здесь слишком велик?

— Не кажется, — ответил мистер Ферлонг, на этот раз сказав правду.

— Ну что ж, прекрасно! — воскликнул мистер Фанш. — Я велю подать эту воду сегодня герцогу Дюльгеймскому.