Охотники за джихами

Константин Васильевич Иосифов Охотники за джихами

«Ищи шпионов, Друг!»

Приготовившись влиться в море, горная речушка Псоу замедлила здесь свой бег и текла без плеска, без журчания. Далеко-далеко в горах смеялись и плакали шакалы, ухал на танцевальной площадке барабан, невидимые птицы переговаривались негромкими голосами о том, что вот-де пора лететь на север, там уж небось весна в разгаре.

Был тихий предвечерний час, когда дневные звуки прятались по норкам и щёлкам, известным только им одним, а вечерние ещё не пришли им на смену; час, когда миром владели весенние запахи. Казалось, всё сейчас затихнет и заснёт. Но вот раздались звонкие ребячьи голоса — и тишины как не бывало.

Если бы вы взяли на себя труд и незаметно, прячась за кусты ажины и эвкалипта, пробрались туда, откуда неслись эти голоса, то вы обнаружили бы, что разговор ведут два паренька. Три же остальных члена компании — совсем ещё маленькая девочка с пушистыми льняными волосами, огромная овчарка и коза в репьях — шли молча и никакого шума не производили.

Возможно, вы подумали бы: «Ну и крикуны! Уж не они ли высадили мне футбольным мячом окно вместе с рамой на прошлой неделе? И что смотрят родители!»

Но если вы принадлежите к числу тех славных людей, которые, прежде чем вынести окончательный приговор, готовы разобраться в человеке и к тому же верят, что у каждого, а тем более у ребят можно научиться многому хорошему, то вам, надо думать, захотелось бы узнать их имена, посмотреть, какие они и чем увлекаются. И тогда бы вы узнали, что одного зовут Мишей Капелюшниковым, а другого — Адгуром Джикирбой. И увидели бы, что у Миши волосы волнистые, светлые, а у Адгура — прямые и чёрные, у Миши глаза голубые, как южное море в безветренный день, а у Адгура — как то же самое море, но глубокой ночью, когда по нему бродят тревожные волны. И носы у них разные: у Адгура тонкий, прямой, с горбинкой, а у Миши одно название что нос. При виде небольшой загогулины, затерявшейся между двух его щёк, всякому невольно хотелось нажать на неё пальцем и спросить: «Хозяин дома?» Что же касается бровей, то о том, что росло над глазами Миши, даже говорить не хочется, ну, а у Адгура были такие чёрные и прямые брови, что девушки частенько мысленно примеривали их к своему лицу. Зато вот с отметками у Миши дело обстояло гораздо лучше, чем у Адгура. В его табеле всегда красовались одни пятёрки, в то время как в табеле у Адгура из ряда пятёрок нет-нет да и высовывали уродливые головы двойки, нацарапанные рукой выведенного из себя педагога.

Про сестру Миши Леночку, более известную среди ребячьего населения совхоза под именем Линючки или Липучки, многого не скажешь, и у Миши с Адгуром было одно мнение о ней — девчонка как девчонка, ничего особенного. Нос курносый, как и у брата, и больше всего на свете она любит совать этот курносый нос в дела, которые касаются её, а особенно в те, которые не касаются. Да что много говорить об этой пигалице, которую и терпят-то в мужском обществе только потому, что мама ругается, когда Миша не берёт её с собой! Впрочем, на этот раз была ещё одна причина, почему Линючка была с ребятами: коза Афродита, по своему глупому и противному обыкновению, опять сорвалась с привязи и забежала к самой реке Псоу. Поиски козы Афродиты взяли на себя Адгур и Миша, а вот доставка козы домой — это, как хотите, девчоночье дело.

Про Друга, или Дружка, вы бы сказали, пожалуй, так: «Прекрасный экземпляр восточно-европейской овчарки. Очень хороший экстерьер». Но сказать такое про Друга — это значит ничего не сказать. Мало ли овчарок с прекрасным экстерьером, а вот таких собак, как Друг, больше нет на всём белом свете. Таково было мнение Миши, Адгура и Леночки, и с этим мнением нельзя не считаться. Известно, что когда воют шакалы, то все собаки лают и неистовствуют. Один лишь Друг не лает, потому что считает ниже своего овчарочьего достоинства связываться с шакалами. Все собаки презирают и ненавидят кошек. Друг же любит и уважает Кляксу, и Кляксино потомство может сколько угодно бегать по его спине и играть его хвостом и ушами, а он будет лежать и улыбаться, как добрый человеческий дедушка. И ещё — разве другие собаки едят овощи? Друга же хлебом не корми, а дай погрызть огурец или арбузную корку. Или это оттого, что он родился и вырос в цитрусовом совхозе, где много не только лимонов и мандаринов, но и арбузов и огурцов?

Но если Друга с полным правом можно назвать положительным псом, то коза Афродита была самая отрицательная коза на свете, самая уродливая, самая упрямая, такая шкодливая и шелудивая, что и говорить о ней противно. Вот и сейчас, несмотря на то что каждый раз, как только она пыталась отклониться от своего пути, ей изрядно доставалось от Леночки хворостиной, она всё-таки умудрялась подцепить какой-нибудь особенно ценный саженец, как раз тот, который приказано было хранить пуще глаза.