Охотники за ФАУ

— Там! — только и был в состоянии ответить фриц, показывая на распахнутые двери блиндажа.

Тем временем партизаны пустили в ход гранаты. На этом, строго говоря, и закончился основной бой. В руках Баженова был трофей, за которым он так долло охотился. Поэтому он не полез "на рожон" в указанную ему блиндаж-землянку, а послал туда на разведку двух партизан. Электрикам он велел обесточить сеть заграждений, а связистам — передать сигнал о победе "резерву". Спиртного, если найдут, приказано было не трогать

Обыскать все блиндажи. Кто сдастся — брать в плен. Раненым оказать первую помощь и перевести их в жилой блиндаж. Впрочем, всем этим уже занимался Бугаенко.

Двое партизан, посланные в крайний правый блиндаж-землянку, вывели оттуда двух гитлеровцев. Один, с забинтованной головой, был офицер, второй, поддерживающий его, — сержант.

Офицер на вопросы не отвечал и все прикасался пальцами к потемневшей от крови повязке на голове. Зато сержант торопливо сыпал словами, то и дело испуганно поглядывая на своего офицера.

Баженов сказал:

— Говори медленно. Иди! — и показал дулом автомата на землянку.

Справа у окна стоял отличный письменный стол красного дерева с двумя тумбами.

На нем стояла завешенная темным шелком, явно не походная, а городская настольная лампа и бросала яркий кружок света на раскрытую папку. Рядом находился полевой телефон.

— Еще есть свет? — спросил Баженов. Сержант с той же лебезящей угодливостью метнулся к стене и повернул выключатель. Комнату осветила люстра.

Справа у стены — второй стол красного дерева, но с витыми ножками. Прямо — две никелированные кровати с пружинными матрасами. На стенах — ковры. На полу — ковры. Горка с хрусталем и серебром. Не мародерского-родного происхождения были лишь винтовка и пистолет, валявшийся на ковре, два раскрытых железных ящика-сейфа с документами, картами и бутылками и шесть длинных деревянных ящиков, стоявших в два ряда у стены, один на другом. В ящике без крышки Баженов увидел фауст-патроны.

Перепуганный сержант, заметив, как повеселел советский офицер, приободрился и сказал:

— Фауст-патронен! — Он вытянул правую руку вперед, левый кулак прижал у правого плеча и воскликнул: — Бум!

— Покажи мне, как стрелять. Без провокации. Понимаешь? — Баженов выразительно приподнял автомат.

Сержант жестикуляцией и мимикой дал понять, что выполнит любые требования "товарищей партизан" и что с его стороны им никакой провокации не надо опасаться. Он помогал себе отдельными русскими словами и целыми фразами, заученными, видимо, уже давно.

— Я Адольф, абер нихт Хитлер, нева? Я хочу жить. Адольф, — он похлопал себя ладонью по груди, — есть очень хороший человек, нева?

Причем здесь "нева" заканчивавшая каждую фразу немца, да еще в вопросительной интонации, Баженов никак не мог понять. Лишь потом, много позже, на практике ознакомившись с немецкой разговорной речью, он узнал, что этот "Адольф-не-Гитлер" попросту болтал на жаргоне. Литературное "нихт вар" ("не правда ли?") в его устах и превращалось в "нева"…

Сержант взял из ящика фауст-патрон, снял и снова надел толстый набалдашник. "Зо, нева?" — пояснил он: набалдашник был съемным. Свободный конец трубки он зажал справа под мышкой, придерживая его левой рукой у плеча, а правой показал, что нажимает на спуск.

Баженов взял трубку, повторил приемы и положил палец на курок. Сержант испуганно крикнул: "Нихт дох!", выбежал и тотчас вернулся с трубкой от использованного фауст-патрона. Он упер ее задний конец в правое плечо, сказал: "Нет-нет, нихт зо!", и жестом показал, что плечо будет разорвано, а солдат (тут он закрыл глаза, склонил голову на плечо и высунул язык) отдаст богу душу, "нева?". Хло-стнув себя по лбу, он воскликнул: "Айн-момент!", снял крышку со второго ящика и протянул Баженову листок.

Это была точная инструкция с рисунками, как пользоваться фауст-патронами. Баженов поднес листок к глазам, начал изучать его, но свет погас.

Баженов мгновенно направил автомат на пленного и вывел сержанта из блиндажа. После яркого света на дворе не было видно ни зги. На зов Баженова подошел Бугаенко

— Ох, и добра! — весело сказал он. — Патронов, гранат, мин — полным-полно. Я уже поставил хлопцев к немецким минометам, к противотанковым орудиям и пулеметам. А что делать с танками? Танкистов у меня нет. Поджечь?

— Погоди. А почему нет света?

— Та наш электрик мудрит, проверяет. Сейчас даст. И когда вспыхнула лампочка в землянке, прожектор не загорелся.

Теперь бы он помогал партизанам, но нашелся, как водится, услужливый дурак. Хлопец, который безуспешно пытался погасить прожектор до боя, теперь дорвался до бронебойных пуль и ими расколол-таки упрямое стекло…

27

В землянке зазуммерил телефон. Баженов взял трубку, крикнул "алло" и тут же мысленно обругал себя.

После изрядной паузы он наконец услышал напряженный голос, спросивший по-немецки:

— Кто у телефона?

— Казак, — было первое, что пришло на ум.

— Какой казак? Почему? Откуда?