Охотники за ФАУ

Разумеется, Баженов заехал за оставшимися связистами. Впрочем, там оставался всего лишь один: Марина Луганская.

Бывают холодные затяжные вёсны. И май уже, а почки не распускаются. А бывает весна ранняя, бурная. Бывает и так: еще вчера была зима, бушевала метель, а сегодня и небо голубое, и солнце припекает так, что за один этот день половодье заливает луга и пажити, деревья стоят по пояс в воде, и вдруг лопаются и распускаются почки и кажется, будто леса в зеленом дыму. Весна света, весна воды, весна зеленого шума…

Так случилось и с Мариной Луганской. Строгая девочка, дочь ленинградского профессора, она вместе с другими студентками, когда враг подошел к Ленинграду, добровольно пошла в армию. Сначала Марина была санитаркой, но так как она умела печатать — часто приходилось печатать отцу, — ее взяли машинисткой в штаб полка. Затем она стала связисткой-телеграфисткой, работала грамотно, четко; ее затребовал узел связи штаба армии.

Ее отца в тяжелом состоянии дистрофии эвакуировали из Ленинграда на самолете. Мать умерла от голода раньше: потихоньку, чтоб он не знал, отдавала она мужу часть своего пайка.

Сержант Луганская, комсомолка, ревностно выполняла свои обязанности.

Начитанная, с большой внутренней жизнью, умница и острословка, она умела постоять и за себя и за своих подружек и устроить непрошенным ухажерам «выходной спектакль».

Но вот и в Маринино сердце ворвалась весна — бурная, могучая, и половодье чувств смело все преграды и доводы рассудка. Она полюбила…

По глухой лесной дороге медленно двигался «виллис». За рулем сидел Юрий Баженов, рядом Марина Луганская. Можно бы проехать в Герасимовку более короткой и прямой дорогой. Да ведь сейчас это не дорога, а походный проспект. Сколько чужих глаз на свете!.. И кто знает, когда они снова смогут побыть наедине?

Неяркие блики солнечного света. Оранжевые листы кленов по дороге. И ни души. И выстрелов не слышно. Собственно, о какой войне идет речь? И кто сказал, что сейчас не весна? Чудесный день, замечательный день!..

Баженов запел. Пел — и сам себе удивлялся. Этой украинской песне научила его Ира:

Смиються, плачуть соловьи
И бьють писнями в груды.
Цилуй, цилуй, цилуй ей,
— Зное молодисть не буде
Ты не дывись, що буде там
— Чи забуття, чи зрада
— Весна иде назустрич нам,
Весны весь час мы ради.
На миг единый залыши
Свий сум, думки, и горе,
И смуток властной души
Полынь в блескуче море…

Пролетел черно-красно-белый дрозд.

Марина крепче прижалась к Юрию.

Баженов остановил «виллис». Пусть хоть миллион выговоров…

Они ничего не замечали вокруг.

— Мне так хорошо, так радостно, слов нет… — шептала Марина.

Баженов смотрел в лицо Марине и старался запомнить ее именно такой.

— Э-кхм! — послышалось невдалеке. Баженов вскочил.

— Так шо, пора ехать. В Герасимовку заезжали командарм и генерал Соболев и про вас спрашивали.

— Что ты ответил?

— Рекогносцирует, говорю, окрестности.

— Вы, Богун, наша добрая фея! — сказала Марина.

Они подъехали к опорному пункту. При дневном освещении опорный пункт с его проволочными заграждения-Ми, дзотами и блиндажами выглядел неприступнее, чем ночью. Вот и сосна, срезанная фауст-патроном… Трупы фашистов еще не зарыты. Белеют разбросанные бумаги.

Баженов поднял несколько листков: копии донесений, приказы, кроки опорного пункта… Эти документы надо бы отправить Андронидзе, ему было бы интересно.

Баженов пошел по блиндажам-складам. В одном из них нашел «штуковину». Конечно, он взял ее с собой. Отъехав на километр, он вернулся и положил «штуковину» на прежнее место: вспомнил поручение Сысоева — проверить это устройство в действии. Пусть наводит на этот объект! Только бы кто-нибудь посторонний из озорства или любопытства не подобрал… Баженов прикрыл блиндаж сорванной дверью и на двери написал: «Минировано». Тут же опомнился, отбросил, взял снова «штуковину» и отнес ее в лес: а вдруг пикировщик налетит, когда Андронидзе придет или кого-нибудь пришлет собирать бумаги?

Как же вести наблюдение за пикировщиком? Так и не решив этого вопроса, он сел за руль и не спеша поехал к Гераснмовке.

Поразительно, как скоро летит время! Они говорили — и не могли наговориться. Каждое, казалось бы, незначительное слово звучало, как объяснение в любви…

Въезжая в Герасимовку, Баженов увидел множество гражданских: уже вернулись! Были среди них и выселенные из «Ключевого». Баженов завез Марину на узел связи и приказал Богуну разыскать партизана из местных жителей. Когда партизан пришел, он расспросил его и назначил своим помощником по гражданским делам.