Охотники за ФАУ

Вечером прибыл подполковник Казюрин. Сейчас он не казался Баженову уставшим и ничем не желающим утруждать себя. Сейчас это был подтянутый, немногословный, старательный офицер.

Служил Казюрин командиром и батальона, и полка, и начальником штаба дивизии. Штабная служба была ему не по душе. Узнав о назначении в оперативный отдел, он попросил послать его на командную должность. Начальник штаба не отпустил.

На крыльце дома, где помещались оперативники ВПУ, Казюрин заметил Баженова, беседовавшего с гражданскими.

— Беседовать с гражданскими, — заметил он, — надо в другом месте, а не привлекать в засекреченное место посторонних. Уходите.

Баженов пошел с Невысоким, своим «заместителем по гражданскому населению», и еще тремя гражданскими из актива к соседнему дому. Онуфрий Невысокий докладывал, что задержали двоих, — куда их теперь? И пусть старший лейтенант отменит свой приказ хлопцам, а то житья от этих ретивых не стало: ведут кого хотят!

После случая в Тарасовке, где селяне повесили старосту и полицаев, Баженов стал осторожен. Он сказал, чтобы задержанных передавали Льохе, но только для предварительного допроса.

Вечерело. В вышине шуршали снаряды тяжелой артиллерии противника и разрывались в районе переправы.

Баженов поднимался на крыльцо дежурки, когда на мотоцикле подъехал майор Филиповский. Он долго тряс Баженову руку, говорил, что «умирать нам рановато», что он привез шнапс — «ужо нашнапсуемся!»

Это услышал вездесущий подполковник Казюрин и ядовито спросил:

— Не слишком ли часто, майор, «шнапсуетесь»?

— А ты побывал бы в городе, в этом аду, где я был. Там трезвому трудно. Думаешь, разведчикам зря водку выдают?

— Значит, занимаете храбрость у водки?

Быть бы ссоре, да вестовой позвал их к полковнику.

Майор Филиповский доложил о причинах отступления:

— В город ворвались без особого труда. Улицы длинные, домов много, а солдат мало. Пошли солдаты смотреть ближайшие дома, вошли по одному, по два в дом — и нет солдат. Занял батальон улицу, и не видно стало батальона, рассосались солдаты. А тут по улицам пошли гитлеровские танки и пехота; их тоже мало, а все же сила. Надо больше солдат!

— Прежде всего необходимо из наличных сил создавать штурмовые труппы, — возразил полковник Орленков. — Надо бить кулаком, а не тыкать растопыренными пальцами!

В тот же вечер полковник Орленков послал приказ о создании штурмовых групп в штабы двух дивизий, находившихся здесь же, а Казюрин и Филиповский выехали в части для проверки исполнения приказа и инструктажа.

Баженов спросил о судьбе инструкции насчет использования трофейных фауст-патронов. Оказывается, генерал Дубинский утвердил ее, и она уже спущена «вниз».

Полковник назначил Баженова оперативным дежурным.

Всю ночь, все утро, весь день прибывали все новые и новые части. Некоторым Баженов указывал район сосредоточения, других же с ходу, в соответствии с приказанием, направлял в город, где шли упорные бои.

Нашим частям удалось вновь отвоевать ранее захваченные кварталы и овладеть еще тремя новыми. Но что значит полтора десятка кварталов, когда их 254!

К вечеру возвратились Казюрин и Филиповский. Оба утверждали — боеприпасы на исходе. Об этом сейчас же послали шифровку в штаб.

Баженову так и не удалось ни утром, ни днем поговорить с Мариной. К исходу суток своего дежурства он буквально валился с ног от усталости. Не выдержал и сказал полковнику, что надо бы его сменить.

Полковник рассердился, напомнил, что приказы надо выполнять, не обсуждая, но все же обещал, что Филиповский сменит его после ужина.

Стемнело. Заработал движок передвижной электростанции, и над столом ярко засветилась лампочка. Пришел Авекелян и принес шифровку для полковника. На завтра было запланировано наступление. Задача — овладеть городом. Основная роль отводилась штурмовым группам. Упоминалось, далее, что полтора боекомплекта будут им доставлены в течение ночи.

— Надо немедленно обеспечить боеприпасами! — твердили Казюрин и Филиповский.

Через полчаса прибыл в распоряжение Орленкова подполковник Овсюгов с двумя офицерами.

— Ну и сумасшедший дом на переправе, — сказал он. — Переправлялись на пробитой надувной лодке! — Они попросили накормить их.

А еще через час, когда все офицеры и Орленков были в дежурке, дверь с силой распахнулась, и вошел начальник штаба. Его глаза метали молнии, губы были плотно сжаты.

— Товарищи офицеры! — крикнул Баженов. Все вскочили.

— Кто у тебя самый злой? — было первое, что спросил начальник штаба у полковника Орленкова. — Надо послать навести порядок на переправе. Я не… у меня не было времени.

— Старший лейтенант Баженов! — не задумываясь, ответил полковник.

Начальник штаба подошел вплотную к Баженову, пристально уставился ему в глаза:

— Возьми взвод автоматчиков и тех, что приехали со мной, и сейчас же отправляйся на переправу. Я приказываю тебе немедленно переправить все скопившиеся там машины с боеприпасами. Принимай любые меры, любые, но боеприпасы переправь! Помни, что ты действуешь от имени Военного совета Армии!

— Разрешите выполнять?

— Действуй!