Охотники за головами

Я снял картину и положил на стол задней стороной кверху. Я использовал нож «Стенли» с выдвижным лезвием. Литография напечатана на бежевой бумаге, а рамка современная, то есть без штифтов и гвоздиков, которые пришлось бы вынимать. Короче, работа – делать нечего. И вдруг ни с того ни с сего тишина взорвалась. Сирена. Настырный пульсирующий звук в диапазоне от тысячи до восьми тысяч герц, прорезающий воздух и фоновые шумы, так что его слышно за многие сотни метров. Я замер. Прошли какие-то секунды, и автомобильная сигнализация на улице умолкла. Видимо, просто неосторожность владельца машины.

Я продолжил работу. Открыл папку, убрал в нее литографию и достал листок А-2 с фрекен Мудоччи, распечатанный мной на домашнем принтере. За четыре минуты он был вставлен в рамку и повешен на стену. Склонив голову набок, я взглянул на него. Иной раз недели проходят, пока жертва обнаружит самую незатейливую подделку. Весной я подменил полотно Кнута Русе «Лошадь и маленькая всадница» картинкой, которую отсканировал из альбома по истории искусства и увеличил. Прошло четыре недели, прежде чем поступило заявление о краже. Фрекен Мудоччи тоже, надо думать, разоблачат по причине белизны странички А-2, но не сразу. А тогда уже будет невозможно определить время кражи, а в доме успеют несколько раз прибраться, так что никакой ДНК не останется и в помине. Уж я-то знаю, как они ищут эту ДНК. В прошлом году, когда мы с Хикерюдом провели четыре взлома меньше чем за четыре месяца, этот СМИ-озабоченный жираф со светлым чубчиком, этот пижон – старший инспектор полиции Бреде Сперре – появился в редакции газеты «Афтенпостен» и заявил, что в Осло орудует банда профессиональных похитителей предметов искусства. И так как речь идет об объектах столь высокой ценности, Отдел ограблений намерен – дабы задушить это дело в зародыше – использовать методы, применявшиеся до сих пор лишь в расследовании убийств и серьезных преступлений, связанных с наркотиками. Жители Осло могут не сомневаться, сказал Сперре и, тряхнув пацанским чубчиком, уставил в объектив твердый взгляд серо-стальных глаз, пока фотограф щелкал аппаратом. Он, естественно, не сказал главного – что на них поднажали как следует обитатели вилл, зажиточные, политически влиятельные люди, желающие защитить себя и свое имущество. И я, надо признаться, вздрогнул, когда Диана еще раньше, прошлой осенью, рассказала, что тот отважный полицейский из газеты приходил к ней в галерею, он хотел знать, не расспрашивал ли ее кто-нибудь о покупателях, о том, у кого какие произведения хранятся дома. Потому что похитители, похоже, прекрасно знают, где какая картина висит. Когда Диана спросила, что значит эта морщинка у меня на лбу, я криво ухмыльнулся и ответил, что мне совсем не по душе, что у меня под боком объявился соперник. К моему изумлению, Диана покраснела, прежде чем улыбнуться.

Я вернулся к входным дверям, аккуратно снял купальную шапочку и перчатки и аккуратно протер дверную ручку с обеих сторон, прежде чем закрыть за собой дверь. Улица лежала такая же по-утреннему тихая и по-осеннему сухая до хруста в невозмутимом солнечном свете.

По пути к машине я взглянул на часы. Двенадцать четырнадцать. Это рекорд. Пульс был частый, но он повиновался мне. Через сорок шесть минут Уве снова активирует систему наблюдения у себя на пульте. И примерно в то же время, по моим расчетам, Иеремиас Ландер поднимется с кресла в одной из наших комнат для собеседований, пожмет руку председателю правления и еще раз выразит свои сожаления, а затем покинет наш офис и таким образом выйдет из зоны моего контроля. Но не из моего стойла. Фердинанд – в соответствии с моей инструкцией – должен будет объяснить заказчику: он очень сожалеет, что вышел облом, но если они в дальнейшем не хотят, чтобы такая рыба, как Ландер, сорвалась с крючка, то пусть будут готовы поднять предложение по зарплате процентов на двадцать. А лучше на треть.

И это только начало. Через два часа и сорок шесть минут я выйду на крупную дичь. На графскую охоту. Мне недоплачивают – ну так что же? В гробу я видал и Стокгольм, и старшего инспектора Бреде Сперре: я – царь горы.

Я шел и насвистывал. И листья шуршали у меня под ногами.

5. Признание

Как уже говорилось, американские следователи Инбау, Рейд и Бакли, издав в 1962 году книжку «Criminal Interrogation and Confessions»[7], заложили основы того, что затем стало господствующей техникой ведения допросов в западном мире. Разумеется, на самом деле эта техника стала господствующей гораздо раньше, Инбау, Рейд и Бакли в своей методике девяти шагов только обобщили столетний опыт получения признаний от подозреваемых, накопленный в ФБР. Метод показал свою неслыханную эффективность как на виновных, так и на невиновных. После того как анализы ДНК сделали возможным дополнительную проверку, обнаружились сотни невинно осужденных только в США. Примерно четверть этих несправедливых приговоров основывалась на признаниях, полученных девятишаговым методом. Что само по себе кое-что говорит об этом потрясающем инструменте.