Охотники за головами

Он забарабанил пальцами по маленькому саквояжу, похожему на дамскую косметичку, который передал ему Эндриде, так как у нас на заднем сиденье места для данного предмета уже не было.

– Найдем, – заверил я, чувствуя, как обе мои руки немеют.

Близнецы Монсены дышали в такт, вследствие чего меня сжимало с обеих сторон, как тюбик с майонезом, каждые четыре секунды. Я прикинул, не попросить ли одного из них дышать с другой частотой, но решил воздержаться. После пистолета Греве это вселяло некоторое даже чувство защищенности. Я словно вернулся в детство, словно ехал с отцом на работу, потому что мама заболела, и сидел, зажатый между двумя серьезными, но симпатичными взрослыми на заднем сиденье посольского лимузина. И все были нарядно одеты, но отец был наряднее всех в своей шоферской фуражке и вел машину так ровно и элегантно. А потом отец купил мне мороженое и сказал, что я вел себя как настоящий джентльмен.

В рации затрещало.

– Тсс! – Прыщавый нарушил молчание в салоне.

– Внимание всем патрульным машинам, – зашипел гнусавый женский голос.

– Обеим патрульным машинам, – пробурчал прыщавый, сделав звук погромче.

– Эгмон Карлсен заявляет об угоне трейлера…

Конец сообщения утонул в хохоте прыщавого и братьев Монсенов. Их тела тряслись и содрогались, и я ощущал в высшей степени приятный массаж. Наверное, лекарства все еще действовали.

Прыщавый поднял микрофон и произнес в него:

– А голос у Карлсена был при этом трезвый? Прием!

– Нет, не совсем, – ответил женский голос.

– Значит, опять нарезался и сел бухой за руль, а машину где-то забыл. Позвони в «Медвежий паб». Наверняка там и припаркована. Восьмиколесник, на кузове реклама «Кухни „Сигдал“. Конец связи.

Он вернул микрофон на место, и я, заметив общее оживление, воспользовался ситуацией:

– Как я понял, тут кого-то убили. А можно спросить, какое отношение все это имеет ко мне?

Ответом было молчание, но я видел по лицу Сюндеда в зеркале, что он задумался. И вдруг он повернулся ко мне и пристально поглядел:

– Ладно, давайте сразу закроем вопрос. Мы знаем, что это сделали вы, господин Хикерюд, и отвертеться у вас не получится. У нас есть и труп, и место преступления, и улики, которые связывают вас и с тем и с другим.

Мне следовало быть в шоке, в ужасе, чувствовать, как сердце отчаянно колотится или обрывается или что там оно еще делает, когда слышишь, как торжествующий полицейский заявляет, что у него достаточно улик, чтобы отправить тебя в тюрьму на всю жизнь. Но ничего такого я не почувствовал. Потому что я слышал не торжествующего полицейского – я слышал Инбау, Рейда и Бакли. Шаг первый. Прямая конфронтация. Или, как сказано в руководстве: дознавателю в начале допроса следует дать подозреваемому почувствовать, что полиции известно все. Говорить «мы» и «полиция», никогда – «я». И «знаем», а не «считаем». Воздействовать на самооценку допрашиваемого, обращаться к человеку с низким социальным статусом «господин», а с высоким – на «ты» и по имени.

– Но, между нами говоря, – продолжал Сюндед, понизив голос таким манером, который явственно сигнализировал о доверительности, – судя по тому, что я о нем слышал, этот Синдре О – невелика потеря. Не затяни вы веревку на шее старого склочника, это, надо надеяться, сделал бы кто-нибудь другой.

Я подавил зевоту. Шаг номер два. Выразить сочувствие подозреваемому, чтобы разрядить обстановку.

Поскольку я не ответил, Сюндед продолжил:

– Но у меня есть для вас хорошая новость. Если вы немедленно признаетесь, наказание можно будет смягчить.

Ну точно: Конкретное Предложение! Этот прием Инбау, Рейд и Бакли категорически не рекомендовали, им пользуются только самые отчаянные. Видно, этому человеку правда не терпится свалить из Хедмарка домой.

– Так почему вы это сделали, Хикерюд?

Я посмотрел в боковое окно. Поле. Ферма. Поле. Ферма. Поле. Ручей. Поле. Прекрасное снотворное.

– Ну так что же, Хикерюд?

Я слышал, как пальцы Сюндеда барабанят по косметичке.

– Вы лжете.

Барабанная дробь смолкла.

– Повторите.

– Вы лжете, Сюндед. Я понятия не имею, кто такой Синдре О, и никаких улик у вас против меня нет.

Сюндед издал сухой смешок, похожий на стрекот газонокосилки.

– Ах нет? Ну тогда не объясните ли мне, где вы находились последние двадцать четыре часа? Не сделаете ли нам такое одолжение, господин Хикерюд?

– Возможно, – сказал я. – Если вы расскажете мне, в чем, собственно, дело.

– Двинь ему как следует! – выкрикнул прыщавый. – Слышь, Эндриде, двинь…

– Заткнись, – спокойно осадил его Сюндед и снова повернулся ко мне: – А почему мы должны вам это рассказывать, Хикерюд?

– Потому что тогда я буду с вами разговаривать. В противном случае я буду молчать в тряпочку до прибытия моего адвоката. Из Осло. – Я увидел, как губы Сюндеда сжались в ниточку, и добавил: – Завтра, если нам повезет.

Сюндед склонил голову набок, глядя на меня, как на насекомое и словно раздумывая, взять ли меня к себе в коллекцию или просто раздавить.