Охотники за головами

Мне этого совсем не хотелось. Тело сделало шаг навстречу, но мозг настаивал, чтобы я отклонил его просьбу и дул отсюда на всех парах. Потому что я вернулся к жизни. Я – точнее, находящийся при мне полиэтиленовый пакет с волосами – снова пришел в движение на GPS-приемнике. И Клас Греве, разумеется, снова выйдет на охоту, это всего лишь вопрос времени, в воздухе уже снова запахло псиной, и паника забила копытами. Но другая часть мозга, отвечающая за голос нового Брауна, говорила, что отказываться нельзя. Что это вызовет подозрения. И что все займет какие-то секунды.

– Разумеется, – сказал я и сдержал улыбку как неподходящую к случаю – как-никак предстоит опознать трупы собственных родственников.

Мы прошли обратно тем же коридором.

Санитар с ухмылкой кивнул мне, когда мы проходили мимо раздевалки.

– Вам следует приготовиться к тому, что покойные выглядят неприглядно, – сказал Сперре и открыл тяжелую металлическую дверь.

Мы вошли в морг. Я поежился. Все в помещении напоминало внутренность холодильника: белые стены, пол и потолок, от силы пара градусов тепла и мясо с вышедшим сроком годности.

Четыре трупа лежали каждый на своем металлическом столе.

Ступни торчали из-под белых простыней, и я убедился, что киношный штамп имеет корни в реальности: у каждого к большому пальцу была прикручена металлическая бирка.

– Готовы? – спросил Сперре.

Я кивнул.

Быстрым и элегантным движением фокусника он сорвал две простыни.

– Авария, – пояснил он и покачнулся на каблуках. – Крайне неприятно. Как видите, опознать не так просто.

Мне вдруг показалось, что Сперре говорит патологически медленно.

– В машине должно было быть пять человек, но мы нашли только эти четыре тела. Пятого, скорее всего, выбросило в реку и унесло течением.

Я смотрел, сглатывал и тяжело сопел. Притворно, разумеется. Потому что голые близнецы Монсены выглядели лучше, чем тогда в разбитой машине. Вдобавок и запаха того тут не было. Не пахло ни испражнениями, ни кровью, ни бензином, не воняло человеческими внутренностями. Мне пришло в голову, что роль зрительных впечатлений преувеличена, что звук и запах по своему ужасающему воздействию куда эффективнее. Как, скажем, хруст, когда затылок мертвой женщины, которой пуля попала точно в глаз, ударяется о паркет.

– Вот близнецы Монсены, – прошептал я.

– Да, это мы как-то и сами сообразили. Вопрос в том… – Сперре выдержал долгую, в самом деле долгую, театральную паузу. Господи… – Кто из них Эндриде и кто Эскиль?

Несмотря на зимнюю температуру в помещении, я взмок от пота. Он что, сознательно тянет время? Какой-то новый метод допроса, которого я не знаю?

Мой взгляд скользнул по мертвым телам и нашел оставленный мною знак. Рана, тянувшаяся от ребер вниз через весь живот, зияла по-прежнему, по краям чернели засохшие сгустки крови.

– Это Эндриде, – выпалил я, указывая рукой. – А вон тот другой – Эскиль.

– Гм, – отозвался довольный Сперре и добавил: – Вы, видимо, их и правда хорошо знаете. Никто из их коллег, побывавших тут, так и не смог найти между ними разницы.

Я скорбно кивнул в ответ:

– Я был очень дружен с обоими близнецами. Особенно в последнее время. Могу я теперь идти?

– Конечно, – сказал Сперре, но продолжил делать записи с видом, который отнюдь не подразумевал, что я могу так просто взять и удалиться.

Я взглянул на часы за его головой.

– Однояйцовые близнецы, – произнес Сперре, который все писал и писал. – Ирония судьбы, а?

Что он там пишет, черт его дери? Один Эндриде, другой Эскиль, неужели на все это надо столько букв?

Я понимал, что лучше смолчать, но не смог:

– В чем тут ирония?

Сперре перестал писать и взглянул на меня.

– Появиться на свет одновременно из одной яйцеклетки. Умереть в одну и ту же секунду в одной машине.

– В этом нет никакой иронии.

– Разве?

– По крайней мере, я ее не вижу.

– Мм. Вы правы. Парадокс, вот правильное слово. – Сперре улыбнулся.

Я почувствовал, как кровь во мне закипает.

– И не парадокс.

– Во всяком случае, это удивительно. Тут некая космическая логика, разве вы не замечаете?

Я уже терял над собой контроль, видел, как белеют костяшки пальцев, которыми я сжимал пакет, слышал, как дрожит мой голос:

– Никакой иронии, а также пародии или космической логики. – Громкость нарастала. – Только случайная симметрия жизни и смерти, причем случайность не такая редкая, поскольку многие однояйцовые близнецы предпочитают проводить бóльшую часть времени в обществе друг друга. Ударила молния, а они вместе. End of story[36].

Последнюю фразу я выкрикнул.

Сперре смотрел на меня задумчивым взглядом. Он прижал большой и указательный пальцы к уголкам рта и оттянул их вниз. Я узнал этот взгляд. Сперре был одним из немногих. У него был взгляд дознавателя, взгляд, видящий ложь.

– Послушайте, Братли, – сказал он. – Что вас так мучает?

– Сожалею, – сказал я, устало улыбаясь, и понял, что должен сказать теперь какую-нибудь правду, что-то, от чего не сработает этот детектор лжи, не сводящий с меня глаз. – Вчера вечером я выяснял отношения с женой, а сегодня эта авария. Я немного не в себе. Очень жаль. А теперь мне надо идти.