Охотники за головами

Возникло короткое замешательство. Хирш и Пинетти толкали друг друга, и казалось, что они целиком заполнили собой тесное помещение, затем внезапно вывалились через открытую дверь наружу. Шарриак вскочил, я сильно ударил его ногой прямо под коленную чашечку, и он скорчился от боли, позабыв о своем ружье. Я схватил ружье за ствол. Шарриак резко вывернулся, одним движением перевернул ружье и нанес мне сильнейший удар прикладом в грудь. От толчка я сел на пол. Второй удар пришелся мне в правую скулу, красной волной мне застлало глаза. Я поднялся с разбитой щекой, поморщился, чувствуя острую боль в грудной клетке. У меня, наверное, было сломано ребро или несколько.

Шарриак, сильно хромая, уже спускался по ступенькам. Я дотащился до двери. Спустившись с крыльца, он приложил ружье к плечу. Чуть дальше, у самых пихт, катались по земле Хирш и Пинетти, пытаясь задушить друг друга.

– Прекратите! – крикнул Шарриак. – Прекратите, или я буду стрелять!

Они не останавливались, и он выстрелил. Значит, ружье оказалось заряженным. Выстрел гулко прозвучал в тесном дворике.

Я на миг оцепенел. Он сделал это. Безумец перешел от слов к делу. Хирш и Пинетти своей дракой высвободили его ярость, которую он с трудом сдерживал с самого начала.

Шарриак продвинулся на шаг, пытаясь разглядеть, что творилось под деревьями. Не дожидаясь результата, я, ковыляя, проскользнул за его спиной, прижав локоть к разбитой груди, и бросился в спасительную тьму ангара, находившегося слева от домика.

Очутившись там, я со стоном присел на корточки. Скула кровоточила, при каждом движении из глаз катились слезы.

Ничто больше не шевелилось снаружи. Шарриак исчез. В глубине двора лежало тело, полускрытое деревьями. Конечно, это Хирш. Меня мучили боль в груди и ноющая скула. Но сильнее боли было потрясение. Только что взлетели на воздух все барьеры, терпеливо возводимые в течение всей жизни, но постепенно разъедаемые оказываемым на нас давлением: эти сдержанные и разумные люди вдруг превратились в сорванцов, выбежавших на большой перемене во двор, чтобы подраться в грязи. Словно петухи, с ружьями вместо шпор. Да и сам я находился во власти примитивных чувств, которых избегал всю жизнь, – страха, ненависти, жажды мести, желания убить. Когда они внезапно овладевают тобой, становишься беспомощным, как перед могучей волной, сметающей дамбы и насыпи. Как и волна, эти чувства вырываются из самой глубины, и ничто не может их остановить.

Отодвинувшись, я пытался рассмотреть что-либо в темном ангаре. Я оказался сидящим в узком проходе между какой-то сельскохозяйственной машиной и стеллажом, уставленным бидонами с маслом. Дальше стена была завалена сеном. Почти ползком я придвинулся к ней. Мне хотелось спрятаться, но не было сил встать.

Приложившись пылающей щекой к прохладному сену, я услышал шепот:

– Жером?

Я вздрогнул. Это был голос Хирша. Через мгновение Хирш уже сидел на корточках рядом со мной.

– Как дела?

– Немножко побит, но ничего. Ты не ранен?

– Нет. Этот дурак выстрелил наугад и попал в Пинетти. Он готов. А где стеллаж с ружьями?

– Что?

Он встряхнул меня, я сдавленно мяукнул.

– Стеллаж! Он сказал, что взял ствол из пирамиды в сарае. Значит, есть и другие.

– Погоди, не надо! У него ружье, и он стреляет! Ему теперь нечего терять! Нужно спасать свои шкуры, Жером! Наши шкуры!

Покинув меня, Хирш принялся шарить в ангаре. Двигаясь осторожно, как больной, я встал, начиная привыкать к боли. Судя по всему, привыкать мне придется еще и не к такому. Я сделал два шага, выглянул во двор. Там было пусто. Зато в гостинице, кажется, поднималась суматоха. Видимо, звук выстрела разбудил кого-то из наших коллег.

Позади, в отдалении раздался торжествующий крик Хирша:

– Нашел! Здесь еще два! Держи!

Он сунул мне в руки карабин с оптическим прицелом.

– А вот и патроны. Черт! Да здесь полное самообслуживание!

Странно, но ему было очень весело. С нижней губы, там, где ее задел Пинетти, сочилась кровь. Я постарался успокоить его:

– Что ты затеял, это же безумие! Мы сейчас выйдем и все объясним!

Опустившись на колено возле меня, с ружьем наперевес, Хирш осматривал опушку леса.

– Нет. Он все еще там. Ждет нас. Ему надо нас убить, другого выхода у него нет.

– Можно было бы…

– Мы ничего не могли бы, – отрезал он. – Пинетти получил пулю в грудь. Он, наверное, умер. Кровь на моей рубашке не моя!

Происходящее совершенно не укладывалось у меня в голове. У Шарриака поехала крыша, да и Хирш был хорош. Казалось, ему доставляет удовольствие играть в войну.

– Сейчас увидишь, – шепнул он.

Схватив бидон из-под масла, он бросил его во двор. Прозвучал второй выстрел, и пыль взвилась довольно далеко от бидона.

– Он негодный стрелок, но рисковать не стоит.

Через несколько минут я увидел, как две тени проскользнули в небольшом пространстве между гостиницей и лесом. Странно, но ветер и дождь стихли одновременно, как бы изумившись увиденному.

Вдруг раздался мощный и властный голос:

– Жером! Сдавайтесь! Все бесполезно!

Дель Рьеко. Хирш и я обменялись недоуменными взглядами. У нас не было времени на комментарии, потому что дель Рьеко продолжал: