Охотники за каучуком

— Странно, — думает он, — всегда я сплю, как сурок, а сегодня совершенно не в состоянии сомкнуть глаз! Я чувствую себя не в своей тарелке, все мне мешает, даже храпение нашего эльзасца выводит меня из себя… Кой черт, что бы это могло значить? Я чувствую во всем теле зуд и непреодолимое желание расчесать себе тело до крови. Э, да у меня, кажется, лихорадка… я чувствую озноб и боль во всех суставах… Меня мучает жажда… Я, кажется, заболел! Право, это так!.. Это какое-то издевательство — лихорадка среди целого леса хинных деревьев! Только этого еще не доставало! Нет, уж, видно, я эту ночь не засну. Но нет худа без добра: мне по крайней мере не придется щипать себя до крови, как когда-то там на паровой шлюпке, чтобы не заснуть, и в конце-концов все-таки заснуть на часах!

К сожалению, Маркиз не ошибся. Первые симптомы, поначалу весьма безобидные, все осложнялись, и положение становилось все более и более серьезным. За простым недомоганием последовало мучительное состояние, и он во всю ночь не сомкнул глаз.

Когда рассвело, Шарль крайне удивился, найдя его бодрствующим, и осведомился, лучше ли ему.

Маркиз, измученный продолжительной бессонницей, с тяжелой головой и ноющей болью в руках и ногах, рассказал Шарлю о том, что с ним приключилось, и попросил воды, которую стал жадно поглощать, не отнимая чашки от рта. Затем, когда солнце осветило лес настолько, что можно было все различить, он вдруг воскликнул:

— Хм! Что это такое? Посмотрите, друзья мои, у меня руки и ноги покрыты какими-то пупырями, величиною с булавочные головки. И все они наполнены какой-то беловатой или желтоватой прозрачной жидкостью. И зуд у меня во всем теле такой, что, кажется, надо бы нанять поденщика специально для того, чтобы чесать меня.

Шарль подошел, внимательно разглядел пупыри и покачал головой.

— Этого надо было ожидать, — проговорил он, — вы расплачиваетесь этим за ту острую пищу, которой мы питаемся здесь с самого нашего отъезда из Боа-Виста! Потребление или, вернее, злоупотребление перцем и солеными продуктами, копченой рыбой и копченым мясом, постоянный свет солнца, пот, слишком обильный вследствие усиленного движения — все это воспламенило вашу кровь.

— Это «empigen», — заметил уверенно мулат, — болезнь больших лесов!

— Врачи называют ее экземой, — сказал Шарль, — это воспаление кожи, вызванное совокупностью всех только что указанных мною причин!

— Но ведь это нелепо! — воскликнул Маркиз. — Мне некогда теперь болеть… После как-нибудь я не отказываюсь, а теперь… Кроме шуток: ведь здесь нет ни амбулаторий, ни лазаретов, и я не хочу, чтобы вам пришлось тащить на себе больничную койку! Скажите на милость, опасна эта болезнь? Ведь вы знаете, друзья, что я не боюсь ни боли, ни смерти. Только бы не стать обузой для вас, не причинить вам хлопот, когда здесь и здоровому человеку трудно пройти, не волоча на себе еще посторонней обузы и тяжести.

— Ну, и так далее, и так далее… можете не трудиться расписывать нам все это, милый Маркиз! Вы должны знать и понимать, что такие размышления по меньшей мере бесполезны!

— Глупости все это! — вставил свое слово Винкельман. — Как будто я не таскал на себе людей, которые и мизинца вашего не стоили!

— Раз у вас есть готовая формула для вашей философии, то и у нас тоже есть такая же формула: «Все за одного и один за всех!» Впрочем, ведь вы еще не стали совершенно беспомощным, и я рассчитываю, что эта проклятая сыпь все-таки позволит вам добраться до Курукури. А там мы уже будем путешествовать водой, и ваше самочувствие значительно улучшится.

— Благодарю вас, друзья, благодарю от всего сердца, — пробормотал больной, растроганный этим добрым отношением к нему товарищей. — Да, я могу еще идти, надеюсь, что смогу, я хочу…

— Не говоря уже о том, что при первой необходимости я вас преспокойно посажу к себе на плечи, без всяких разговоров! — сказал Винкельман. — Вы не Бог весть как тяжелы, не в обиду вам будь сказано! А какие-нибудь шестьдесят кило это безделица!.. О них и говорить не стоит.

— Да, приблизительно шестьдесят кило; вы совершенно верно определили, мой добрый товарищ! Но хотя вас Бог и не обидел силой, все же надеюсь, мне не понадобится взваливать вам на плечи подобную тяжесть.

— Во всяком случае, я к вашим услугам, когда бы ни понадобилось!

Индейцы, заметившие недомогание белого, подняли свои ноши, обменявшись многозначительными взглядами исподтишка, и медленным шагом пошли на восток.

Маркиз пробует идти вместе со всеми. Сначала он испытывает какую-то тяжесть в ногах, словно они затекли у него; но вскоре они нагреваются от усилия при ходьбе. Он заявляет, что, кроме невыразимого зуда во всем теле, он, собственно, чувствует себя не особенно плохо.

Шарль и Хозе, продолжая на ходу отмечать хинные деревья, ищут, но безуспешно, известное дерево, называемое lacre, сок которого употребляют индейцы как действенное средство при заболевании empigen, то есть лесной болезнью.