Охотники за каучуком

Пандаб тащит Манахи за собой. Они бегут обратно по дороге, мимо хижин и костров, в чащу леса. Продираются сквозь заросли к берегу, находят упавшее дерево, прыгают в лодку и сразу же выгребают на середину темного медленного потока.

А позади раздаются шум и крики. Из домов выбегают люди с зажженными факелами.

17

Перед глазами у Роберта Даллье стоит кинжал, глубоко вонзившийся ему в руку. Эта картина неотвязно преследует его во время горячки, свалившей его на следующий день. Врач-голландец, уже несколько месяцев живущий на плантации, промыл рану спиртом и каждый день меняет повязку.

Через двое суток жар спадает. Роберт Даллье побледнел и осунулся, у него пропал аппетит.

— Сатанинское отродье! — вырывается у него в беседе с тен Хоорстом, прибывшим в один прекрасный день пароходом из Амстердама, чтобы сменить своего компаньона и на шесть месяцев взять в свои руки управление плантацией.

— Я так ждал возвращения в Лондон, и надо же, чтобы в последние дни приключилась такая пакость!

— Как же это произошло?

— Почем я знаю! Здесь и спрашивать не с кого! Обыскали всю реку! Весь лес! Каждую хижину! Этот мерзавец как в воду канул, а с ним исчезла и девчонка!

Заметив насмешливый взгляд тен Хоорста, он раздраженно бросает:

— Да расскажите вы наконец, как обстоят дела в Амстердаме, черт возьми!

Тен Хоорст втискивает свое массивное тело в кресло, стоящее перед письменным столом, оглядывает комнату, полку, забитую папками и пожелтевшими журналами.

Рот его расплывается в довольной улыбке.

— Оба наших партнера — Шеккетт и Джефферсон — не теряли времени даром! Джефферсон заключил соглашение с Городским лондонским банком. Это дает нам двенадцать тысяч фунтов кредита. Теперь мы можем, как и намечали в свое время, занять под наши культуры еще большую площадь. Ну, вот, пожалуй, и все новости.

— Лондонский банк, — повторяет Роберт.

— А что слышно здесь, на плантации?

— Из Батавии прибыли оба ботаника. Я уже сообщал об этом в отчете за последний месяц. Толковые ребята! — отвечает Роберт. — Хорошо ухаживают за деревьями. Кроме того, я подобрал нового управляющего — господина Вангена, голландца с Явы. Он будет здесь дней через десять-четырнадцать. Его предшественника я выгнал: он вечно был пьян и путался с бабами.

— Я читал об этом в вашем отчете. — Тен Хоорст снова усмехается.

Роберт продолжает ворчливым тоном:

— Во всяком случае, вам не придется, как мне, несколько месяцев справляться со всей работой самому! Завтра я покажу вам бухгалтерские книги, и извольте сами заниматься всей этой ерундой!

Весь день его не покидает дурное настроение. Вечером он велит слуге-китайцу укладывать чемоданы.

Ночью он то и дело просыпается. Его мучит жажда. Утром он без всякой охоты достает конторские книги и дает тен Хоорсту указания на ближайшие месяцы.

— Участок для фабрики размечен. Котлован под фундамент в основном готов.

— А кирпич?

— Есть. Инструмент лежит в сараях. Известь должны на днях привезти из Сингапура. Кровельное железо…

— А рабочие-строители?

— Да подождите вы минуту, ну вас совсем! Люди выписаны из Батавии. Откуда мне знать, когда им заблагорассудится явиться сюда?

Он показывает тен Хоорсту финансовую документацию и объясняет назначение сумм, внесенных им за последнее время в книгу в кожаном переплете.

К полудню он уходит из конторы и отправляется бродить по плантации — молчаливо и угрюмо.

Ветерок доносит с реки запах тины и воды. Над плантацией раскинулось ослепительное, безоблачное небо.

Роберт Даллье вспоминает сто восемьдесят шесть дней, проведенных здесь, и проклинает каждый из них.

Через два часа он поднимается на борт парохода, который должен доставить его в Лондон.

В то время как плантации каучуконосов в Нидерландской Индии все больше расширялись, распространение бразильского каучукового дерева в Британской Малайе неожиданно прекратилось. Первые попытки британской колониальной администрации организовать массовое разведение гевеи натолкнулись на сопротивление английских плантаторов и потерпели крах. Английские плантаторы, продолжали возделывать пряности и кофе.

Многие ученые-экономисты торжествовали: они давно предсказывали такое развитие событий! Ливерпульская торговая палата, предоставившая значительные суммы для осуществления плана Джозефа Хукера, после смерти Бенджамина Дизраэли прекратила дальнейшее финансирование.