Охотники за каучуком

Некогда землями у великой реки правили конголезские царьки; на них лежала кровавая тень братоубийственных войн и религиозного фанатизма; христианские миссионеры проложили сюда путь португальским королям, английским пиратам и арабским работорговцам, развязавшим здесь ту разнузданную торговлю черным товаром, которая за четыре века унесла жизни миллионов африканцев и доставила сотни тысяч черных рабов на рудники и плантации Бразилии, Ямайки, Гаити и Кубы; и вот после десятилетий запустения страна эта стала ареной планомерной массовой хищнической эксплуатации. По берегам рек, между озерами горных районов, вдоль узкоколейной железной дороги, в степях и болотах, на побережье и в дебрях лесов возникли новые торговые города и деревни; плетки из кожи бегемота и кабальные контракты помогали ежемесячно наполнять каучуком складские помещения двух тысяч районных факторий.

После двадцати пяти лет неустанной коммерческой деятельности Леопольд решил на склоне лет предоставить концессию в Конго тресту «Кассаи» — восьмому по счету акционерному обществу, находящемуся под его контролем. А поскольку король, верный своему принципу, с самого начала оставил за собой большую часть акций этого общества, он должен был оплатить правлению треста стоимость своей доли. Однако в его распоряжении не было соответствующей суммы, и поэтому сегодня утром нарочный отвез Александру де Тьеж приглашение его величества.

— Четыре миллиона франков, — в раздумье повторяет де Тьеж. — Ваше величество не сочтет обычные проценты чрезмерными?

— По различным соображениям я желаю, чтобы заем был бессрочным.

— Доверие вашего величества для меня большая честь.

Леопольд спокойно взирает на человека, чье богатство уже несколько десятилетий назад открыло ему двери королевского дворца и чей трезвый коммерческий ум завоевал доверие Леопольда, советником и кредитором которого он стал уже давно.

Де Тьеж выражает опасение:

— Не используют ли социал-демократы предоставление концессии тресту «Кассаи» как повод для новых нападок в парламенте? Мне кажется, что господин Вандервельде замышляет объединиться с либералами против нас.

Леопольд пожимает плечами.

— Господин Вандервельде, — наконец произносит он, — уже однажды пытался сколотить против нас блок с либералами, помните, после предоставления концессии обществу «Ломами», однако ему это не удалось.

2

В то время, когда происходит этот разговор, Эмиль Вандервельде, руководитель бельгийской рабочей партии, начинает свой доклад на тему «Бельгия и мировой колониализм» в переполненном зале клуба брюссельского Общества просвещения рабочих.

Текст речи, написанной им за одиннадцать ночей, лежит перед ним на кафедре, словно он приготовился заняться обычной юридической казуистикой, к которой его вынуждает профессия адвоката вот уже около двадцати лет. Однако опытный и искусный оратор, не заглядывая в рукопись, рассказывает, как нынешнюю развитую индустриальную державу — Бельгию — некогда попирали римские легионы, угнетал произвол франкских королей, грабили алчные испанские наместники; как она сбросила господство английских монархов, изгнала французских тиранов, поднялась против кровопийц голландцев и в 1830 году, после двух тысячелетий гнета и нужды, добилась наконец независимости, отбив в последний раз наступление голландской армии. Зал разражается бурными аплодисментами.

— А что было потом? Потом избрали королем Леопольда Саксен-Кобургского, немца, который служил в России, принял английское подданство, потом греческую корону, однако вскоре отказался от нее и, наконец, принял и сохранил бельгийскую корону. Можете полюбоваться его бронзовой статуей на колонне в память Конгресса. Он способствовал росту и развитию бельгийской промышленности, а тем самым — косвенно — становлению мощной армии бельгийского пролетариата. Но он не любил свой народ, в 1830 году вышедший на улицы с требованием свободы. Он всегда держал сторону баронов, крупных дельцов и отцов церкви, и те сторицей воздали ему. Впрочем, и они не любили друг друга.

В гневной филиппике он презрительно высмеивает длившуюся сорок лет борьбу за власть, в которой столкнулись дворянство, крупная буржуазия и католические клерикалы, сначала совместными усилиями расколовшие и подавившие единый фронт демократических сил, а затем уступившие лавры победителей клерикалам, которые вот уже четырнадцать лет удерживают свои позиции правящей партии.

— С 1865 года королем у нас Леопольд II, сын Леопольда I; этот больше заботится о колонизации Африки, чем о бельгийском народе. А мы хотим знать: кто же заботится о нас?