Охотники за каучуком

Многолетние труды и огромные деньги были потрачены впустую. Ливерпульская торговая палата, ранее проявлявшая большой интерес к этому предприятию, внезапно утратила всякую веру в него, а вместе с ней и былую щедрость. Бразилия по-прежнему сохранила за собой монополию на гевею и продолжала из месяца в месяц увеличивать производство каучука.

Однако Джозеф Хукер не отказался от своего плана.

1

Прочитав письма плантатора из Сантарена, Хукер понял, что операция Джона Форриса была плохо продумана. В посланиях говорится о нескольких видах гевеи, о свойствах почвы, на которой она растет, и о различной сопротивляемости отдельных видов условиям внешней среды. Ясно, что последний фактор должен иметь решающее значение. К этому вопросу он постоянно возвращается в письмах плантатору, и, хотя организация институтского архива требует много сил, он находит время внимательно изучать сообщения, поступающие из Сантарена каждые три месяца, писать ответные письма, вести секретные переговоры с Клементсом Маркхэмом, бывшим министром по делам Индии и нынешним президентом Лондонского королевского географического общества, и регулярно переписываться с Джорджем Даллье, совладельцем крупной торговой фирмы в Лондоне.

Все тридцать пять лет, отданных ботанике, Хукер был занят тяжелой и ответственной работой — сначала ассистентом в ботаническом саду под руководством отца, неутомимого сэра Уильяма Джексона Хукера, потом заместителем директора, а последние десять лет директором ботанического сада в Кью. Он продолжил дело отца, создал новые музеи изделий и продуктов растительного происхождения, организовал в ряде азиатских колоний Англии так называемые колониальные сады, поддерживающие тесную связь с Ботаническим институтом в Кью, заложил здесь дендрарий, открыл библиотеку и публичные оранжереи и неустанно заботился о развитии и расширении ботанического сада и института. Участвовал в четырехлетней научной экспедиции на Кергелен, видел пальмы и зеленые известняковые скалы Новой Зеландии, пересек кустарниковые заросли и пустыни Австралии, побывал на Огненной Земле и на Фолклендских островах, поднимающихся из пены прибоя. Открыл шесть тысяч новых видов растений, проведя следующие четыре года среди тесных долин, скалистых ущелий и белоснежных вершин Гималаев, на плоскогорье Тибета, в ядовитых испарениях бенгальских джунглей и на границе Ассама. Но ни путешествия по Марокко, ни экспедиция в Атласские горы, ни издание двенадцати крупных научных работ не могли подорвать сил ученого, удивительно крепкого для своих пятидесяти восьми лет. Только его неутомимым заботам и честолюбию обязаны колонии в трех частях света тому, что здесь стали разводить культуры, которые в известной степени послужили основой экономической мощи Великобритании.

Джозеф Дальтон Хукер сидит в своем кабинете, из которого видны разбросанные по обширной территории оранжереи института, и снова перечитывает последнюю страницу письма, полученного несколько дней назад из Сантарена.

«…Как мне удалось выяснить благодаря связям с Институтом лесного хозяйства в Гондурасе, попытки голландцев разбить плантации смоковницы на Яве, а в последнее время и в некоторых районах Суматры не дали положительных результатов, хотя климат на этих широтах не менее благоприятен для подобных экспериментов, чем в Бразилии. Между тем наблюдения, производившиеся мной в течение ряда лет на собственной плантации над бразильской, а также над гвианской гевеей, позволяют легко подсчитать, насколько увеличился бы сбор каучука с деревьев обоих видов, если бы разведение и уход за ними осуществлялись на плантациях. Нет никакого сомнения в том, что сбор был бы даже более высоким, чем с дикорастущих деревьев. Позволю себе напомнить, что аналогичные соображения уже высказывались мною в путевых заметках, опубликованных в прошлом году.

С глубоким уважением к Вам

Генри Викхэм».

2

Он поднимает голову, услыхав стук в дверь. Из соседней комнаты входит секретарь и докладывает:

— Маркиз Солсбери!

В дверях появляется стройный человек, одетый во все черное.

Прошло всего две недели с тех пор, как Хукер побывал в правительственном здании в Уайт-холле, и он хорошо помнит взгляд этих холодных глаз, устремленный на него сейчас при рукопожатии. Приглашающим жестом он указывает на придвинутое к столу кожаное кресло. Человек в черном костюме садится.

— На каких только стульях не приходится сидеть министру по делам Индии, — говорит он без тени улыбки.

— Вы, вероятно, догадываетесь, милорд, почему я с таким нетерпением ждал этой минуты?

— Судя по нашей последней беседе, речь может идти только о каучуке.

Хукер кивает.