Охотники за каучуком

— Я добьюсь такого же качества, — перебивает его Джордж. — А возможно, и лучшего! За моими деревьями будут ухаживать люди, прошедшие специальную подготовку, а в Бразилии хищническая добыча ведет к уничтожению гевеи. Добрая слава? Традиции? Их легко можно создать!

— Неужели ты надеешься предложить более низкие цены?

— Подумай сам! — произносит Джордж серьезным тоном. — Я буду нести непроизводительные расходы семь, скажем, даже десять лет. Но мои рабочие будут жить рядом с плантацией. Бразильским сборщикам приходится совершать бесконечные переходы и переезды на лодках, чтобы разыскать нетронутые деревья, то есть только для того, чтобы добраться до сырья. Потом им предстоит не менее долгий обратный путь. Таким образом, каждый сборщик ежегодно теряет впустую несколько месяцев. Все это время людям нужна пища, многие заболевают в пути, приходится заботиться о новых рабочих, чтобы возместить уменьшение добычи. И чем больше деревьев попадает под нож сборщиков и гибнет, чем дольше приходится искать новые, тем быстрее растут эти непроизводительные расходы. Так почему бы мне не продавать каучук дешевле? В первые годы цены придется держать высокими, чтобы возместить затраты. Но потом…

— Каучук из смоковниц… — снова начинает Роберт.

Джордж вторично перебивает его.

— Каучук из смоковниц! Каучук из смоковниц! Неужели ты не понимаешь, что твой несчастный каучук из смоковниц только потому и покупают, что Бразилия не в состоянии удовлетворить мировую потребность. Подожди еще немного! Лес не бездонная бочка! Когда-нибудь запасы деревьев истощатся! А раз в бассейне Амазонки так плохо обстоит дело с рабочей силой, что там до сих пор не смогли приступить к организации плантаций, то, следовательно, эта возможность предоставляется нам, и ею нужно воспользоваться, да побыстрее, пока нас никто не опередил!

Роберт стоит в раздумье.

— А если дело сорвется?

— Ты знаешь сэра Джозефа Хукера? — спрашивает в свою очередь Джордж.

— Да, конечно.

— Отлично. Значит, ты слыхал, что он не какой-нибудь простак.

— Ах вот что! Он сам привезет семена!

— Оставь свою иронию, она тут неуместна!

— Я остаюсь при своем мнении, — упрямится Роберт. — Ты потратишь массу денег без всякой уверенности в успехе. Тебе придется финансировать эту контрабандную операцию, но если она и удастся, ты по-прежнему не сможешь поручиться, что тебя не ждет такая же неприятность, какая получилась несколько лет назад у Ливерпульской торговой палаты с Джоном Форрисом. Что, если семена не дадут всходов? Хорошо, пусть даже и дадут — выдержат ли саженцы перевозку? Ладно, пусть и это будет в порядке, ты заложишь плантацию, будешь десять лет ожидать первого сбора, израсходуешь огромные суммы, и все-таки одному дьяволу известно, что из этого всего выйдет!

— Ну, довольно пустых разговоров, — холодно роняет Джордж, оглядывая брата. — Ты примешь участие или нет?

— Нет!

— Я все продумал и осуществлю свой план сам.

— Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, как это скажется на твоем участии в нашем общем деле?

— Я это предвидел. Еще полгода назад я знал, что ты примешь именно такое решение.

Роберт садится за письменный стол и нервно разглядывает свои руки.

— Да, да! — гневно восклицает Джордж. — Я от своего не отступлюсь! Не отступлюсь ни за что!

Роберт резким движением вскидывает голову.

— Вот чертов Викхэм! Этот простофиля сидит на своей плантации в Сантарене, за десять тысяч, миль отсюда, а действительно может поссорить нас с тобой!

Город Сантарен расположен в нижней, судоходной части течения реки Тапажос, недалеко от впадения ее в Амазонку, напротив острова Тапара. В Сантарене есть пароходная пристань, в последнюю четверть прошлого века население его составляло четыре тысячи человек, живших торговлей бобами какао, кокосовыми орехами и каучуком. Близ южной окраины города, у самого берега реки, находилась плантация англичанина Генри Викхэма. На его участке росло семь видов гевеи.

7

Дом хозяина плантации стоит на площадке в тени трех пальм, склонивших свои вершины над плоской крышей. Отсюда веером расходятся дорожки, ведущие сквозь группы деревьев к индейским хижинам на окраине селения. Солнце обжигает черную, напоенную речной водой землю, в воздухе стоит тяжелый горьковатый аромат цветов маниоки.

Надвинув на лоб соломенную шляпу, плантатор проходит по рядам ослепительно зеленых папоротников. Останавливается то тут, то там, разглядывает воздушные корни, обрывает засохшие листья или поправляет стебли, прижатые к земле вечерним дождем.

Чей-то зов заставляет его поднять голову. С центральной дороги к нему подбегает старший рабочий Мигело.

— Готово, сеньор!

— Колючки вырвали?