Охотники за космояйцами (СИ)

— Давайте, действуйте! Только если что — я вас никуда не посылал. Мне перед пенсией неприятности не нужны.

Лёва пообещал, что не выдаст начальника ни при каких обстоятельствах.

— Будьте осторожны! — напутствовал его Пискун. — Там же у них всё напичкано видеоаппаратурой.

— Ничего, — обнадёжил майора Посейдонов. — Мы с Сырниковым знаем одно место, где нас не заметят.

Перспектива снова лезть в вонючую трубу вовсе не радовала, но делать было нечего. Расследование необходимо довести до конца, справедливость должна восторжествовать.

Под покровом ночи напарники снова проникли в сад Шульцев. Короткими перебежками, прячась под сенью поредевших деревьев, они стали пробираться к сараю. Огоньки наблюдавших за усадьбой пчёлок и стрекоз мерцали то там, то тут, но сигнала тревоги никто не подавал, это значит, что сыщики работали профессионально.

Сарай был заперт на кодовый замок. Изнутри доносилось знакомое квохтанье и цоканье. Привыкшие к ночной жизни птицелюди переговаривались о чём-то между собой. Голоса у них были громкие, и с помощью переводчика можно было хорошо разобрать их речь.

Посейдонов включил прибор и поднёс его поближе к двери.

— Я больше не могу терпеть эти муки, — жаловался высокий женский голос. — Лучше умереть, но не жить в неволе! О жестокие боги! Они отобрали моего первенца! Мой любимый муж погиб! И мы никогда не увидим своей родины! Скажите, зачем нам жить?! Не лучше ли принять смерть, как Кырх Клок? Он отомстил за нашего нерождённого сына и умер свободным!

— Что ты говоришь, Клуих Цак! — испуганно возражала ей другая женщина. — Нельзя гневить богов! Они всемогущи! Наш удел — терпеть и покоряться их воле.

— И отдавать им наших детей? — вступил в разговор птицечеловек мужского пола. — Теперь, когда муж моей сестры погиб, эти боги требуют, чтобы вы все стали моими жёнами и несли для них яйца. Наш народ никогда не жил по таким законам! Клуих права — лучше умереть!

За дверью воцарилось молчание, раздавались только сдавленные женские всхлипы.

— Завтра, когда нам принесут еду и выпустят из клеток поразмяться, мы покончим с этим жалким существованием. Я по очереди убью вас всех, и сам брошусь на железного зверя, когда он попытается схватить меня. Это будет мой последний бой.

План птицелюдей вовсе не совпадал с желаниями сыщиков.

— Эй, друзья! — обратился к ним через переводчика Посейдонов. — Погодите умирать!

Внутри взволнованно зацокали, заклокотали:

— Кто там? Что он сказал?

Лёва выдержал паузу, подождал, пока волнение внутри сарая уляжется и, поднеся переводчика ещё ближе к двери, заговорил медленно, выделяя каждое слово.

— Мы пришли, чтобы освободить вас. Мы поможем вам вернуться домой. Ваш вождь, старый Кырх, просил нас об этом.

За дверью снова возникло смятение.

— Кто это? Какие-то новые боги? Можно ли им верить? Ведь нас столько раз обманывали! — вопрошали друг друга пернатые пленники.

— И как ты собираешься их вызволять? — шепнул Посейдонову Сырников. — У нас ведь нет ключа. И потом что с ними делать? Выпустишь, а они тебя же в темя клюнут!

Лёва и сам не знал, как быть дальше. Для начала надо было снять с птицелюдей показания, выяснить всё, что касается убийства Эльзы. Ломать дверь было нельзя — слишком много шума. Входной код знает дворецкий, через него и надо действовать. Дворецкий у сыщиков в долгу, они ведь не выдали Шульцу тайну о его родстве с погибшей девушкой. Придётся отложить допрос синекур до завтра.

Глава 19

Утром Посейдонов снова собрался на виллу Шульцев.

— Ну и служба у тебя, сынок! — сетовала мать, подавая ему завтрак. — Не успел с ночи вернуться, а уже опять на дежурство!

— Твоей будущей жене такая работа вряд ли понравится! — добавила бабушка, нанося на лицо питательную маску. — Гляди, как бы не начала изменять! Мой Модест Кузьмич, бывало, уйдёт в рейс на полгода… Но я — ни-ни! Да, раньше нравы были строже!

— Бабушка, я ещё не женился! — со смехом отвечал Лёва. Помолодевшая старушка забавляла его.

— Начальство твоё тебя совсем загоняло, — вздохнула мать. — Ты бы не позволял ему на шею себе садиться!

— Вот закончим дело и отдохнём, — заверил её Посейдонов. — Майор обещал внеочередной отпуск.

Поцеловав мать и бабушку, он вышел из дому. Погода была прекрасная, светило ласковое солнце, не идущее ни в какое сравнение с огненным чудовищем Океаниума, по небу плыли лёгкие облачка. Сухие листья приятно хрустели под ногами — жёлтые, красные, коричневые. Листья напомнили ему коллекцию старинных бумажных купюр, которые собирал когда-то его отец. Будучи ребёнком, Лёва часто перебирал эти бумажки, рассматривая картинки на них, и представлял себя богатым предпринимателем. На самом деле эти бумажки давно уже ничего не стоили. Собственно, любые деньги на самом деле не стоят ничего. Гораздоценнее вот эти листья, небо, солнце, вся природа, жизнь… И любовь. Но любит ли он ещё Петунию? Сомнения продолжали терзать Лёву.

Филипп, как всегда, встретил Посейдонова у входа.

— Барышня Петуния и мадам Шульц поехали на шопинг, — сообщил он. — Боюсь, что это надолго. Хозяин тоже отлучился по каким-то неизвестным мне делам.