Охотники за Костями (ЛП)

Его манила темнота, манило корявое, уродливое лицо Мышатника. Гнилозубая улыбка, деградация и распад, нищета, овладевшая столь многими жизнями. Калам Мекхар решил: подходящее место. Ассасин бросился бежать наискосок, прижимаясь к земле как можно ниже, стремясь к полуразваленной стене какого-то брошенного особняка; подскочил, нога увязла в норе — растрепала птичье гнездо — выбросил вверх руки, обнимая закругленный край, вмазанные в раствор черепки разрезали рукава, оцарапав кожу — и перемахнул стену, опершись ногой о выщербленную стену, взвился в воздух — приземлился на гнилую крышу, подняв пыль сухого птичьего помета — начал взбираться к гребню. Еще два шага, и он на той стороне…

… в дикой неразберихе спутанных внутренностей обширного района Мышатник.

Когти устали таиться и ждать и нападали со всех сторон. Здоровяки — таких больших ассасинов Калам еще не видел. По кинжалу в каждой руке. Клинки метнулись быстро, как змеи.

Калам не замедлил бега — ему нужно было протолкнуться между ними, нужно было сохранять напор — он ловил вражеские клинки своими, ощущал, как лезвия скользят по кольчуге, разрывают звенья — кончик одного глубоко увяз в левом бедре, начал ворочаться, двигаться кверху — рыча, он извернулся посреди сумятицы порхающих лезвий, обхватил рукой голову противника и потянул со всей силы, закручивая шею. С треском порвался позвоночник. Калам дернул обмякшее тело за голову, готовую оторваться, и бросил позади себя.

Стилет коснулся виска, двинулся вниз, грозя отрезать ухо. Калам выбросил руку в ответном выпаде, почувствовал, что лезвие скользнуло по кольчуге.

"Худ их побери! Кто-то решил размножить меня делением!"

Он сбежал по крыше. Подпрыгнул, перелетев через узкую улочку. Приземлился, покатившись по плоской крыше полуразрушенного столетнего здания, засыпанной слоями раскрошенной черепицы. Крыша задрожала, еще и еще — загонщики прыгали следом. Двое, трое, семеро…

Калам встал и прижался к краю; девять ассасинов бежали к нему, образуя полукруг.

"Девять Каламов против одного.

Тяжело!"

Он рванулся прямо в центр полукруга. Оказавшийся перед ним мужчина замешкался, нервно поднимая кинжалы. Он успел выбросить вперед одну руку, а клинком во второй руке просто закрыл лицо. Калам легко пробился сквозь такую защиту; кинжал погрузился в грудь врага, пронзив сердце; второй он вонзил в подбородок, разворачивая острие кверху, протыкая мозг.

Используя застрявшие кинжалы, Калам бросил тело под ноги двум другим ассасинам. Вырвал лезвия, с молниеносной быстротой атаковал край полукруга охотников. Один из стоявших сбоку резанул кромкой кинжала по голени — неглубоко, нога не ослабела — он сделал обманное движение, приседая и выбрасывая руки вверх. Ближайший ассасин поймал лезвие глазом. Оно застряло в черепе. Калам оставил кинжал в ране, ударил следующего плечом. Столкновение болью отозвалось в костях — "здоров как бык, Худ его подери!" — но он присел еще ниже, просунув свободную руку между ног противника. По спине заскрежетали лезвия, звенья кольчуги лопались — звук как от бобов на раскаленной сковородке — Коготь старался изменить движение кинжалов, вонзить их в тело — а Калам напряг ноги и поднял врага. Издал стон, чуть не порвавший его голосовые связки. Прижал руку с кинжалом к боку ассасина и перекинул его через себя.

Дергая ногами, Коготь полетел на бойца, стоявшего сзади Калама. Они упали на землю одновременно. Калам обрушился следом, воткнул локоть в лоб второго Когтя — череп треснул словно выеденная дыня — и погрузил кинжал в шею первого.

Сталь вонзилась ему в бедро с такой силой, что острие вышло наружу. Калам резко повернулся, выбив оружие из рук напавшего, подтянул ноги к груди и перекатился на спину; жестокий удар ногой в брюхо заставил Когтя закувыркаться. Другой кинжал коснулся лица — ассасин поднял руку, блокируя лезвие, отвел предплечье кнаружи, хватая Когтя за ладонь, подтягивая к себе — и выпотрошил одним движением кинжала в другой руке. Кишки вывалились Каламу на живот.

Он тут же встал, вытянул кинжал из ноги и парировал им чей-то выпад. Пронзенные во многих местах ноги едва держали, сейчас он мог только обороняться.

Трое оставшихся охотников (среди них был и тот, кого он недавно пнул ногой) приближались медленно, тяжело дыша.

Слишком много потеряно крови: Калам чувствовал, как быстро слабеет. Если подойдет новая Рука…

Он прыгнул назад, почти до края крыши, и метнул оба кинжала — поступок неожиданный, особенно если учесть, что длинные клинки бывают плохо сбалансированными для метания. Однако Калам провел многие годы, постоянно упражняясь в такой технике. Кинжал глубоко вошел в грудь правого Когтя; второй с глухим звуком ударил стоявшего слева под ключицу и, покачиваясь, застрял под кожей. Одновременно с броском безоружный Калам прыгнул на Когтя, оказавшегося в середине.