Охотники за мифами

Фридл заправлял всеми каждодневными хозяйственными делами, от самых важных до ничтожных, что давало Максу Баскомбу возможность полностью сосредоточиться на работе. Фридл оплачивал счета, отвечал на письма, занимался мелким ремонтом и содержанием дома, одновременно следил за работой приходящих два раза в неделю горничных и нескольких садовников, а в зимнее время нанимал человека для уборки снега.

Когда мать Оливера умерла, именно Фридл решил найти кого-нибудь, чтобы готовить еду для отца и сына — двоих мужчин, живших в безмолвном старом доме. Так появилась миссис Грей: она приходила каждый день в семь утра и оставалась до семи вечера. Оливер надеялся, что ей хорошо платят: нелегко проводить столько времени в чужом доме. Вот Фридл — совсем другое дело. Он жил в вагончике, стоявшем в южной части усадьбы. Это был его дом.

Оливер тепло улыбнулся старику, пожелал ему спокойной ночи и пошел по коридору. Картины на стенах говорили как об интересе отца к океану — маяки, шхуны, выброшенные штормом омары, — так и о страсти матери собирать разный нелепый антиквариат, в данном случае — грубо намалеванные портреты, которые большинство гостей принимали за изображения предков семейства Баскомбов.

Едва Оливер вошел в дом, как мокрые ботинки начали скрипеть, и ему пришлось хорошенько вытереть их о восточный ковер, прежде чем пройти в большую гостиную и просторную столовую. Декабрь только начался, но весь огромный дом уже был убран к празднику, увешан красными бантами, золотыми свечками и мишурой. А из другого крыла доносился запах дров, полыхающих в камине.

Его маршрут пролегал мимо большой лестницы к комнате, которую мама всегда упорно именовала салоном. Несмотря на то что это бесило отца — а может быть, как раз по этой причине, — Оливер много лет предпочитал устраиваться с книжкой или смотреть кино именно в мамином салоне, а не в так называемой общей комнате. Кэтрин Баскомб неизменно следила за тем, чтобы ее салон был полон ароматных цветов и теплых одеял. И мебель здесь была такой же изящной, как мама. Единственная во всем доме комната, где Макс Баскомб уступил дизайнерскому чутью жены.

Оливер помедлил возле двери, ведущей в темную комнату. По меркам дома Баскомбов, салон был невелик, но при этом доходил до тыльной стороны здания. Высокие окна в дальней стене смотрели на задний двор и сад, за которым шумел океан.

Но сегодня вид из окна отсутствует. Ничего не видно, кроме снега, хлещущего по стеклу крошечными льдинками. Оливер взглянул на маленький круглый столик, за которым мама любила сидеть и писать письма. На книжных полках чередовались детективы Агаты Кристи в мягких обложках и старинные книги в кожаных переплетах. Время от времени Оливер доставал с полки одну из этих старинных книг и читал, не обращая внимания на потрескавшийся корешок и крошащиеся желтые страницы. Он всегда видел предназначение книг в том, чтобы их читали. Под обложкой книги спрятаны сердце и душа писателя, и, если книгу не открывать, думал Оливер, призрак писательской страсти останется в ловушке навсегда.

Он вдохнул лимонный запах паркетного лака, перебивавший даже мощный аромат цветов, и вдруг остро почувствовал, что матери больше нет. После ее смерти Оливер все сделал так, как просил отец. Он окончил юридический колледж и стал адвокатом, а затем был принят в коллегию адвокатов не только в Мэне, но и в Массачусетсе, Нью-Йорке и Калифорнии. Если ты компаньон фирмы «Баскомб и Кокс», приходится проявлять гибкость. Но дело в том, что данный молодой компаньон вообще не желал становиться юристом. Все четыре года учебы в Йельском университете он не вылезал из Драматического клуба, играя в спектаклях по пьесам Чехова и Юджина О’Нила.

Оливер Баскомб был актером. Он хотел жить на сцене и путешествовать по свету не частным самолетом, а поездом или автомобилем. Его работа адвоката заключалась в том, чтобы помогать людям в их испытаниях и несчастьях, однако он едва ли вникал в переживания своих клиентов.

Он стал мухой, попавшей в кусок янтаря.

— Что ты делаешь?

Оливер вздрогнул, резко отвернулся от двери салона и увидел, что в коридоре стоит его сестра Колетт и смотрит на него. На ее губах играла странная улыбка. Было неясно, давно ли она здесь, давно ли ждет, чтобы он заметил ее появление.

— Отличный выход. — Он прижал руку к груди. — В ночь перед свадьбой жениха хватает удар.

— Боже, братишка! Неужели ты нервничаешь?

Колетт рассмеялась, и от ее смеха по телу Оливера пробежала волна тепла. А ведь он давно привык, что в этом доме тепло исходит только от системы отопления! Как хорошо, что Колетт снова здесь, хотя бы на несколько дней.

Оливер, к его собственному сожалению, был копией отца, только стройнее и крепче. А Колетт — маленькая, хрупкая, с тонкими чертами лица и нежной кожей. При первом же взгляде на нее можно было догадаться об ирландской крови, доставшейся от матери. В ее глазах постоянно светилась легкая насмешка, и, хотя она была шестью годами старше Оливера, ей всегда давали в два раза меньше лет, чем на самом деле.