Охотники за микробами

Но это была капля в море. Им говорили, что городу Чикаго ежегодно стоит много миллионов долларов содержать тысячи жертв сифилиса в больницах, тюрьмах, школах для слепых и психиатрических учреждениях и иметь громадную армию нетрудоспособных на государственном пособии, на социальном обеспечении.

Повторялась та же история, что в Детройте с ТБ. Для того чтобы иметь возможность выявлять и лечить скрытый сифилис, требуется неизмеримо меньше денег, чем ежегодно расходуется на то, чтобы поддерживать его убийственную работу — подтачивание сил и здоровья чикагского населения. Отпускайте ежегодно необходимое количество миллионов в течение, скажем, двадцати лет. Дайте эти миллионы в опытные руки чикагских работников здравоохранения и врачей, и к концу этого срока не будет больше нужды в подобных антисифилитических расходах.

V

А затем разразилась катастрофа.

В сентябре 1937 года оборвалась деятельность борца со смертью Уэнджера. В расцвете жизни, всего на пятьдесят втором году, сердце этого неутомимого человека вдруг сдало. Автор никогда не забудет момента, как он с серым, помертвевшим лицом на закате теплого сентябрьского дня смотрел на двухтысячную толпу молодых людей, несших свои удивительные знамена к зданию городского муниципалитета:

«ПЯТНИЦА ТРИНАДЦАТОГО БУДЕТ НЕСЧАСТЛИВЫМ ДНЕМ ДЛЯ СИФИЛИСА!»

Уэнджер сам сочинил этот лозунг.

Пятница, 13 сентября 1937 года, была несчастливым днем для О. С. Уэнджера. В этот день он получил письмо от Службы здравоохранения, из Вашингтона, из главного штаба противосифилитической борьбы, старейшим ветераном которой он был.

— Черт возьми! — сказал Уэнджер. От его привычной грубоватой манеры не осталось и следа. Он сидел бледный и бессильный в своем маленьком кабинете. — Черт возьми! Я знаю, что долго не протяну. Но что из этого? Я не хочу бросать дела. Я лучше умру на…

Пораженный сердечной болезнью, которая дает людям возможность прожить еще два-три года, если они живут осторожно, а не так бурно и расточительно, как Уэнджер, — в этот день наш борец получил приказ, безоговорочный приказ покинуть поле сражения в Чикаго.

Сможет ли теперь Чикаго бороться с сифилисом? Не придется ли американцам вернуться к старому нытью: «Ах, почему же мы не искореняем сифилис?»

Глава четырнадцатая Жизнь шагает

I

Уэнджер первый посмеялся бы над пессимистическими мыслями по поводу его ухода от борьбы с сифилисом. Он знает, что на его место станут другие Уэнджеры, если народ этого потребует. Он знает, что на любом фронте борьба за жизнь растет и ширится, по мере того как народ понимает эту борьбу. Де Ли может умереть, но массы наших граждан начинают уже понимать, что жизнь матерей можно спасти от родильной горячки. Чарлз Армстронг может сломать свое жизнеспасительное оружие, но миллионы людей уже объединяются для того, чтобы дать возможность другим исследователям взять верх над детским параличом. Жизнь отважных борцов — Пата О’Бриена, Брюса Дугласа и Генри Вогэна может завтра угаснуть. Однако миллионы людей уже знают, что борьба с «белой смертью» сводится только к вопросу о здоровой экономике, которая даст борцам со смертью все то, что им нужно для завершения победы. Болезнь Уэнджера может на время затормозить борьбу Чикаго с сифилисом. Но повсюду в стране есть граждане, взволнованные мыслью о том, что Америку можно избавить от этой «ужасной роскоши», если народ поймет, что именно представляет собой сифилис. Так что Уэнджер не унывает. Он знает, что борьба за жизнь непременно должна расти и крепнуть благодаря быстрому росту сознания народных масс. Это и делает поступательный ход человеческой жизни неизбежным и неудержимым.

Теперь, когда люди стали уже сами понимать, что та или иная болезнь может быть побеждена с помощью науки, с помощью борьбы за истину и с помощью их собственного ясного понимания этой истины, могут ли быть какие-нибудь пределы новой народной борьбе за жизнь? Миллионы людей рвутся посмотреть «Жизнь Луи Пастера» (борца со смертью) и «Жизнь Эмиля Золя» (борца за истину). И в то же время народ гонит прочь с экранов фашистских детоубийц, хвастающих бомбардировкой беззащитного населения. Народ готов уже сделать выбор между посулами разжигателей войны и обещаниями своих борцов за жизнь. Бомбардировщики детей имеют еще, может быть, приверженцев^[127]. Но едва ли можно сомневаться, за кем в конце концов пойдет народ в великом поступательном марше человеческой жизни.