Охотники за орхидеями (худ. В. Юнк)

— Да, Сана доведёт кабальеро до озера Петен, — сказал старик. — Сана хороший человек, совсем одинокий. Жена давно умерла, а Диего — послушный и умный мальчик, он будет охранять и защищать сеньоров.

Навьючив ослов и мулов, наши друзья закинули за спину ружья, заткнули за пояс ножи, взяли в руки короткие острые топорики, чтобы в случае необходимости прорубать дорогу, и отряд, возглавляемый проводником, покинул лагерь.

Енику хотелось покороче узнать Диего и расспросить его кое о чём; но застенчивый индеец на первых порах смущался и не подходил близко.

Вацлаву показалось странным, что собаки не проявили ни малейших признаков беспокойства, когда в лагерь пришли чужие. Но Еник объяснил это просто тем, что собаки уже привыкли к индейцам; другой причины он найти не мог.

Проводник вёл караван вдоль речки; потом повернул на запад и обещал, что через два, самое большее через три дня они оставят позади непроходимые джунгли и выйдут на более удобную дорогу.

Покидая долину, европейцы в последний раз оглянулись назад, туда, где осталось их прежнее жилище. Несколько недель эта немудрёная хижина укрывала их от опасностей и непогоды. Как часто они ещё будут вспоминать о ней с благодарностью, особенно в те ночи, которые придётся провести на голой земле…

Первый день похода был очень тяжёл, экспедиция продвинулась вперёд лишь на несколько километров. Обед и отдых заняли немного времени; нужно было ещё засветло, пока хищники спят в своих логовах, отыскать удобное место для ночлега.

В дремучих лесах не водятся птицы — им нужны широкие просторы и солнце, чащи джунглей не прельщают их. В дороге путешественников развлекали только маленькие белочки, скакавшие по деревьям. Там и сям мелькали стаи грызунов; в кусты, шурша, уползала змея, а с веток дерева сонными глазами разглядывала караван ящерица. Ни следа человека — только деревья, кустарники да лианы, и всюду, куда удавалось пробиться солнечному лучу, густые заросли преграждали путь экспедиции. Порой с хрустом ветвей и стуком топора смешивался лай — это Льготка, рыская по сырым местам, натыкалась на черепах или с явным омерзением хватала отвратительных скользких жаб.

Франтишек Долежал торопился миновать болотистую низину, где людей и животных одолевали тучи назойливых комаров, больших, как стрекозы в Чехии; от их болезненных укусов приходилось закрывать лицо и шею платками.

Воздух был насыщен тяжёлым, гнилым запахом болот, к которому примешивался дурманящий, приторный аромат тропических растений.

К вечеру экспедиция добралась до холма, где Франтишек решил устроить ночлег; но Сана, указывая на запад, твердил, что знает место лучше.

— Нет, останемся здесь, — поставил на своём Франтишек. — Разведите костры в нескольких местах, чтобы выгнать незваных гостей!

И он сам принялся за работу. Ослов и мулов освободили от груза и привязали неподалёку от костров, так, чтобы они могли дотянуться до сочной травы. На тщательно расчищенной площадке Франтишек приказал разбить круглую палатку и велел Хосе быстрее разместить свою кухню и готовить пищу.

С ужином управились довольно скоро. Уставшие за день европейцы скоро ушли спать, а индейцы — их теперь стало на два человека больше, — как обычно, молча уселись вокруг костра. Никто не спросил ни Сану, ни его сына, откуда те явились; казалось, рабочие не замечают новичков. Индейцы вообще недоверчивы и пугливы; от белых, и особенно от испанцев, им никогда не доводилось видеть ничего хорошего. Превратности судьбы научили их остерегаться даже соплеменников. И хотя, в общем, это живые, бодрые, работящие и даже весёлые люди, всё-таки кажется порой, что в глазах у них таится вечное раздумье. Иной раз наблюдаешь за ними, и тебе не терпится спросить, что у них на уме, о чём они так долго и сосредоточенно размышляют, когда смотрят на жёлтые языки пламени.

— Мы идём на запад, — укладываясь в постель, произнёс вдруг Еник. — А по карте должны бы продвигаться на юг.

— Видишь ли, если бы мы путешествовали по Хрудимскому краю, всё обстояло бы куда проще, — ответил Вацлав. — А ведь тут надо обходить дебри и горы… Да, брат, тут совсем другое дело. Правильно?

— Конечно, — подтвердил Франтишек. — А теперь спать. Слышите, как усердствует Хосе, охраняя ваш покой? Храпит, словно дрова пилит. Счастье, что у нас есть Плутон — тот всё-таки сторож понадёжней… — Вдруг он встревоженно приподнялся. — Отчего это пёс всё время лает? Что его беспокоит? Погодите, я сам взгляну…

Было темно, когда Франтишек вышел из палатки. За ним бросилась Льготка и сразу залаяла, словно помогая Плутону. Внезапно она побежала вниз по склону, но Франтишек кликнул её обратно.

На небе во всём своём великолепии уже сияли южные звёзды. Яркий костёр освещал окрестность. Франтишек приблизился к огню, вокруг которого неподвижно сидели индейцы, и спросил:

— Что тут происходит?

— Собака лает, — ответил один из рабочих.

— А почему? Вы ничего не замечали? Вам ведь лучше знать, что происходит в лесу.

— Наверное, мимо прошла пума, — предположил Сана.

— Нет, — возразил старший из рабочих, — по лощине прошли люди.

— Сколько?

— Двое.