Охотники за Попаданцами

Зрители в состоянии шока, наблюдали, как Катерина падает в Волгу, потом вылетает из нее со скоростью ракеты и снова падает. Все это сопровождалось воем самой Катерины. Она голосила на одной ноте, даже не переводя дыхание. Глаза у нее были круглые, рот открыт, а руками актриса махала, как та самая птица.

— Ну, вот…. — Раздалось из зала. — А говорила, люди не летают…

— Да… Hе принимает матушка-Волга… — Послышалось с другой стороны.

— Занавес! Занавес опускай! — Кричал громким шепотом Матюша.

Казалось бы, как можно кричать шепотом. Но режиссёр делал именно это. И еще, судя по его лицу, очень вероятно, что сегодня у кого-то тоже случится инфаркт. Только самый настоящий.

— Вы что? — Я повернулся к Валентине Егоровне. Она одна выглядела вполне довольной. — Вы туда реально батут поставили?

— Все, как Вы сказали, Павел Матвеич. Соответственно Вашему распоряжению. Матюша Сергеевич его тоже, кстати, слышал. — Эта мстительная сука в наглую смотрела мне в глаза, даже не скрывая своего торжества. — Думаю, товарищ Любомиров непременно захочет с Вами поговорить…

Глава 9 О первых секретарях и черных кошках

— Ну, Павел Матвеич… — Матюша зачем-то поправил мне галстук, одернул лацканы моего пиджака, стряхнул с моего же плеча невидимую пылинку, а потом выдал — С богом… Да простит меня Владимир Ильич…Ленин…Религия — опиум для народа…

Мы с режиссёром, который нес эту удивительную чушь, стояли в фойе, неподалеку от входа в зрительный зал. А еще в фойе стоял тот самый Любомиров. Но значительно дальше. Он отирался возле коридора, ведущего к нашим с Матюшей кабинетам.

Больше в фойе никого не было. Зрители уже разошлись по домам, находясь под впечатлением от фееричного финала нашей пьесы. Уверен, этот провинциальный городишко столь оригинальной трактовки классики прежде никогда не видел. Думаю, сегодня им точно будет о чем поговорить. Актеров тоже пришлось отпустить. От личных бесед я, к сожалению, был вынужден отказаться.

Потому что не успел сделать шага от кулисы, после того, как Раечка, наконец, завершила свои вынужденные акробатические этюды, ко мне подбежала Аврора и сообщила голосом «информбюро», мол, со мной сильно желает побеседовать Иван Ильич.

— Какой Иван Ильич? — Я принялся лихорадочно вспоминать, кто из сотрудников ДК носит это имя и на кой черт я сдался этому человеку.

— Любомиров… — Тихо выдохнул замерший рядом Матюша.

Режиссер выглядел бледновато, надо признать. Его волосы стояли дыбом. В момент неудачного утопления Катерины, которое затянулось дольше положенного, по причине мести одной ревнивой особы, он драл свои лохмы клоками. Был бы пепел, посыпал бы им голову. Хотя, возможно сейчас ему такая возможность предоставится. После того, как меня сожгут на костре общественного порицания. Гнев первого человека в городе — дело такое. Могут анафеме предать и объявить врагом народа. Мол, специально я это придумал, чтоб выставить посмешищем супругу товарища Любомирова. А вместе с ней и самого секретаря горкома. Знаем мы, как это обычно происходит.

Под монастырь можно любого подвести. Было бы желание. А если до Любомирова уже дошли слухи о возможной интрижке директора ДК с его женой, так точно следует ждать расправы. Валентина Егоровна проявила чудеса изобретательности в своей мести. Сама-то она ни при чем. Ей велели, пришлось выполнять. Я ведь реально сказал, пусть ставит, что угодно, в эту про́клятую яму. И не отвертишься. Просить Матюшу врать, не буду. У него и без таких просьб нервный срыв намечается.

Я осторожно выглянул из-за кулисы. Перед сценой стоял тот самый мужик с букетом, на его плече заливалась слезами Раечка. Он одной рукой гладил актрису по спине, а второй размахивал букетом, пытаясь его закинуть на кресло, дабы полноценно заключить в объятия свою супругу.

— Вы посмотрите, какая Цаца… — Тихо сказал я в кулису, из-за которой одним глазом оценивал обстановку. — Очень интересный аттракцион вышел. Люди за такие развлечения деньги платят…

Рядом нервно всхлипнул Матюша. Я покосился в его сторону, а потом добавил.

— Наверное…В будущем, например. А она не довольна. Зато зрителям понравилось. Вон, как бурно обсуждали необычное режиссёрское решение. Мол, то, что Катерину категорически отказывалась принимать река — это символ. Образность подачи сюжета. Потому как не тонет…

Я снова покосился на режиссёра, который пятерней схватил очередной клок волос и попытался его вырвать. Что ж он такой нервный… Творческая личность, понятно, но Матюша принял всю ситуацию слишком близко к сердцу.

— В общем, сами знаете, что не тонет…

Закончил я свою мысль, решив не повторять комментарии зрителей, которые на самом деле достаточно громко звучали, пока народ покидал зал. А то режиссёр пойдёт на новый круг самобичевания.