Охотники за Попаданцами

— Какие патроны, Зяма? Ты бандит? Нет! Ты, Зяма, музыкант. Так при чем тут патроны? И почему за это время не написал ни слова? — Розочка нервно вздохнула грудью, одним глазом пытаясь рассмотреть документ в руке мужа. Видимо, сомнения насчет того, где он был четыре года, у нее остались.

Зато стальные наоборот расслабились. Причина, по которой Зиновия занесло в места не столь отдалённые, их явно успокоила.

— Розочка, не компостируй мне мозг в голове. Я не бандит, я — жертва обстоятельств и случайностей. А писем не было, потому что не хотел висеть на твоих хрупких плечах, душа моя, тяжким грузом, — Зяма повернулся к мужику, который отвечал за самогон. — Налейте, Николай Саввович. Воспоминания о жизненной несправедливости причиняют мне невыносимую боль…

— Хорошие случайности — присесть на пятилетку! — Розочка фыркнула.

— Дурында… Скажи спасибо, что за это, а не что-то другое, — тихо прокомментировала сидящая рядом со мной особа.

— Да что вы, честное слово… — Борис махнул рукой. — Сейчас за «другое» уже не сажают. Это у Вас, Велемира Карловна, пережитки прошлого засели намертво…

И вот в таком ключе прошла вся ночь. Вернее, большая ее часть. Тем более, не успели мы выяснить подробности того, где четыре года был Зяма, как в кухне нарисовался тот самый мужик, которого я встретил в подъезде. Из-под полы пиджака он жестом фокусника вытащил бутыль с мутным содержимым, чем изрядно обрадовал присутствующих и сильно огорчил меня. Судя по количеству зелья, закончится этот праздник жизни нескоро.

Естественно, пить я все так же не хотел и не собирался. Но естественно, моего мнения все так же никто не стал спрашивать.

В итоге, смыться из кухни мне удалось лишь под утро. Когда закончились разговоры о вечном, были спеты все песни и народ начал потихоньку рассасываться по своим комнатам.

Соседям хорошо, им никуда не нужно было идти, суббота, а вот у директора Дворца Культуры, похоже, нет выходных. Потому как в восемь утра меня уже растолкала блондинка.

Я бестолково на нее вытаращился, поморгал, потом накрылся с головой и отвернулся к стене. Решил, так как в комнате Настя оказаться не могла, значит, мне это просто сниться.

Однако для видения блондинка оказалась слишком резвой. Она рывком сдернула с меня одеяло, откинула его в сторону. Затем, сложив руки на груди, принялась талдычить одно и то же. Смысл ее слов сводился к тому, что сон — лишнее и совершенно ненужное дело. Тем более, когда на моей совести — судьба человечества. Насчёт человечества я, конечно, преувеличиваю. Но про совесть точно было.

В итоге, стало понятно, в покое меня не оставят. Поэтому, проклиная все на свете, сполз с постели, сходил в ванную, умылся. Принять душ не рискнул. Ванная комната, если это можно так назвать, выглядела слишком грустно. Душ, как таковой, имелся. Врать не буду. Но он крепился прямо на потолке, снять его, естественно, возможности не было. По внешнему виду он напоминал насадку для садовой лейки. Слив находился вообще в полу. Просто посреди помещения. Рядом стояли табуретки с тазами, в которых лежало замоченное белье. В общем, я подумал, что вопрос с моей личной гигиеной пусть бабка решает, как хочет. Не могу в таких условиях и все тут.

Потом натянул одежду, благо в шкафу нашлась свежая рубашка и брюки. Ёжась то ли от похмелья, которое имело место быть, то ли от впечатления, произведённого душевой, потопал вслед за Настей.

Оказалось, нам срочно надо на базу. Ключевое слово — срочно!

— А что за важность, не пойму? — я всю дорогу пытался свернуться на пассажирском сидении калачиком и подремать еще хоть пять минут.

— Наталья Никаноровна сказала, у нас совещание.

— Какая же же мерзкая особа, твоя Наталья Никаноровна… — высказался я с чувством. — Слушай… А кто она вообще такая? Просто… В поликлинике тогда фокусы исполняла. Потом с Любомировым. Нет, помню ты про ведьму рассказывала какую-то. Но… Черт… То, что бабуля с первым секретарем сделала… Ну, хоть бы там слова какие-нибудь сказала. Палочкой помахала.

— Какая палочка, Паша? Какие слова? — блондинка засмеялась. — Абракадабра? Трахтибидох?

— Ну, зачем? Можно Авада Кедавра. Мы, в конце концов, культурные люди. И молнию Любомирову на лбу как захерачила бы…

— Паш… — Настя перестала хихикать. Она вдруг стала очень серьезной. — Наталья Никаноровна не ведьма. Не волшебница. И даже не фея. Сказать тебе не могу, кем она является. Рано. Ты на самом деле к этому еще не готов. Единственное… Поверь, не нужно с ней ругаться, препираться и все такое. Она, скажем так… Не сильно любит вашего брата.

— Какого брата? — я даже голову оторвал от сиденья, повернувшись к блондинке, чтоб видеть ее лицо. — Юристов? Шатунов? Мужиков?

— Нет, Паша. Людей.