Охотники за прошлым

– Ничего не выйдет. Я уже пробовал. Эта «кукла» с удивительной правдоподобностью отлита из пластмассы. Что же касается верхнего и нижнего денежных знаков, это тоже «липа». Понимаете, что вы заранее, еще там, на острове, были обречены. Потому что фактически вам не дали ни копейки, и «представитель угнетенной религиозной общины», который должен был прийти за деньгами, тоже «липа»! Но для чего же все это затевалось? А для того, чтобы прикрыть Бергманисом другое действующее лицо. Прошу точно и тщательно описать внешность вашего спутника, второго аквалангиста.

– Ах, господи, да я бы с радостью, – встрепенулся Бергманис, – с большой бы радостью, но ведь это подлинная правда – я его почти не видел, что же теперь делать-то? Я бы с радостью!

– Почти не видел, – повторил майор. – Значит, что-то все же видел. Говорите.

– Сейчас, сейчас, – опять заволновался Бергманис. – Это значит, когда он, второй то есть, вышел на палубу без маски и, увидев меня, сразу шмыгнул обратно в каюту, вот тут только я его и разглядел... Меньше полминуты.

– Его возраст?

– Да нестарый еще человек, моложе меня... Мордастый. Смуглый, вернее, загорелый. Небритый. Рост повыше среднего. Крепкий. Юркий: увидел меня, повернулся – и нет. А вход в каюту низкий.

– Это все, что вы знаете о нем?

– Нет, не все, – расхрабрился Бергманис. – Уже в самую последнюю минуту, когда я подошел к трапу, – мы на аппарат с трапа садились, – евангелист вдруг занервничал да как рявкнет: «А где же Арвид? В чем дело?» Вот тут я узнал, как зовут второго. В ответ на нервные крики он вышел из каюты не спеша, важный, полностью одетый. Разлапистый, круглоглазый, как здоровенная черная лягушка.

Майор записывал. Вскинув голову, спросил:

– Ну, а как вы действовали у места высадки? У советского берега?

Бергманис медленно вспоминал.

– По сигналу Арвида я заглушил мотор... Это было уже недалеко от берега... Аппарат лег на грунт. Арвид подтянулся ко мне, заменил меня на моем месте, даже, помню, локтем толкнул, я раза два гребнул ластами, пошел вверх и, когда надо мной засветлело, медленно высунул голову. Огляделся, вижу – вот он, берег... И вдруг ударил прожектор...

– Дальше мне все известно, – остановил майор. – А теперь насчет метеообстановки. Может быть, что-нибудь знаете? Только не выдумывайте – нет так нет.

– Кое-что могу сообщить, – упрямо мотнул головой Бергманис. – Из гавани мы вышли вслед за штормом, сразу... Это я точно знаю, что вслед, – мы ведь до этого часа три у пирса отстаивались.

– Значит, был шторм?

– Еще какой! Все свистело, ревело, снег, дождь, гавань, как рыжим одеялом накрыта. Помню, у меня живот схватило, я выполз на палубу, направился в гальюн. Тут навстречу мне двое из команды, не разговаривают, а кричат. Один другому показывает на небо. «Началось, – кричит, – по графику, а вот когда кончится?» Второй тоже на крике отвечает: «Как кончится, сразу выйдем. Пойдем вприжимку к шторму, в тихой полосе у него за спиной!» И оба заржали.

Майор помолчал. Встал с места, сделал несколько шагов взад и вперед со своей стороны стола. Взгляд все время держал на Бергманисе, но думал о чем-то другом.

Если верить Бергманису, операция была продумана очень тщательно: на воде – судно с аквалангистами идет сразу вслед за штормом; на берегу – второй аквалангист выходит сразу вслед за первым, все рассчитано до мелочей. И то, что советский сторожевой корабль, занятый борьбой со штормом, на какое-то время отвлекается от нормального несения службы; и то, что пограничники, заметив первого аквалангиста, на какое-то время все внимание обращают на него. Время это – считанные минуты, однако второй нарушитель границы сумел ими воспользоваться.

Второй нарушитель...

– А ну-ка вспомните, Бергманис, что вы можете еще сообщить мне об этом вашем Арвиде? Может, тренер что-нибудь говорил, а может, вы его и на берегу встречали среди тех, кто вас окружал?

Бергманис долго силился вспомнить.

– Нет. Больше ничего не знаю. А вот о куртке с шапкой могу рассказать. Вдруг пригодится.

– Говорите, говорите.

– Все те разы, когда мы уходили в море на тренировку, я переодевался в маленькой каюте на баке. Ну, и в последний раз я тоже, как поднялся на борт, пошел, конечно, в свою каюту. А там так: иллюминатор, под ним маленький столик, принайтовленный к полу, впритык к нему стул. А за стулом по той же стороне койка. Проход узкий. Я вошел, вижу на койке чей-то портфель темно-красный. Мы уже шли в море. Я переоделся, сел на койку, делать было нечего, решил посмотреть, что там, в портфеле. Может, он для меня предназначается. Раскрыл. Сверху – целлофановый пакетик. Маленький, в ладонь. В нем что-то лежит. Я потянул, а оно выпрыгнуло и превратилось в большую пушистую меховую шапку. Я ее сжал, и она вся в ладони уместилась. Сунул я шапку назад в пакетик, вижу: в портфеле черная нейлоновая куртка. Вытащил, развернул. Тоже какая-то непонятная. На подкладке – соска, как у спасательного жилета. Только было я решил ее надуть от нечего делать, как в каюту ворвался тренер. Выхватил у меня куртку, бросил ее в портфель, сунул его под мышку и убежал.