Охотники за скальпами. Тропа войны. Дочь черного доктора.

Откуда-то и прозвучал выстрел, но такой неудачный, что птица только усилила взмахи крыльев и унеслась.

В группе звероловов раздался смех, и чей-то голос сказал:

— Этакий дурак! Вообразил, что попадет в птицу из своего толстенного ружьища!

Галлер обернулся, желая узнать, кто это сказал, и увидел двух мужчин, взбросивших на руке ружья и прицелившихся в птицу. Один из них был молодой человек, обративший на себя особое внимание Галлера во второй группе — красивый белокурый силач, другой — индеец, которого раньше Галлер не заметил.

Выстрелы раздались одновременно. Через секунду отлетевшая уже довольно далеко птица поникла головой и, затрепыхавшись, упала, повиснув на ветке, о которую зацепилась, падая.

С того места, на котором стояли стрелки, им не могло быть видно друг друга: их разделяла палатка, а звуки выстрелов слились в один.

— Ловко, Билл Гарей! — воскликнул кто-то. — Храни Бог всякое живое создание от твоего прицела!

Индеец, шагавший вокруг палатки, услышал это восклицание и, заметив еще дымившееся в руках Гарея ружье, подошел к нему.

— Вы стреляли, сударь?

Слова эти были произнесены на таком безукоризненном английском языке, что одним этим он обратил бы на себя внимание Галлера, если бы даже наружность его и не была так представительна.

— Кто это? — спросил Галлер своего соседа.

— Не знаю, сам его в первый раз вижу.

— Вы хотите сказать, что он новичок?

— Да, он только что прибыл, едва ли его кто-нибудь знает, кроме начальника — Сегэна; я видел, как они пожимали друг другу руки.

С возрастающим любопытством вглядывался Галлер в индейца. Это был человек лет тридцати с небольшим и почти полных шести футов ростом. Умное и благородное выражение его лица резко отличало его от находившихся здесь его соплеменников, а одежда отличалась богатством, изяществом материала и отделки. Головной убор с богатым набором из перьев, драгоценные камни, украшавшие его одежду и оружие, и ценная белая бизонья шкура, надетая на плечи, изобличали вождя-военачальника.

Вопрос, с которым он обратился по-английски к зверолову, звучал безукоризненной верностью тона; тем более удивил Галлера угрюмый и резкий тон ответа Гарея:

— Стрелял ли я! Разве вы не слышали выстрела? Не видели, что птица упала? Что за вопрос? Вон, посмотрите! — и он указал на повисшую на ветке птицу.

— Значит, мы одновременно выстрелили, — сказал индеец и хладнокровно указал на свое ружье, также еще дымившееся.

— Что вы там рассказываете! — еще грубее прежнего отозвался Гарей. — Стреляли ли вы одновременно или нет — это мне безразлично. Я знаю, что я стрелял, и моя пуля попала в цель.

— Я думаю, что и моя попала, — скромно заметил индеец.

— Вот из этой-то игрушки? — насмешливо спросил охотник, презрительно взглянув на его изящное оружие с серебряной насечкой и переведя гордый взгляд на свое темное и массивное ружье.

— Да, из этой игрушки, — ответил индеец, не изменяя своему спокойному достоинству. — Это оружие не уступает в меткости и силе никакому другому из известных мне. Я ручаюсь, что оно прострелило тело журавля.

— Вот что, сударь мой, — сердито проворчал раздраженный противоречием охотник, — нетрудно ведь проверить, кто убил птицу. Пуля вашей штучки должна быть по калибру почти вдвое меньше моей. Вот это мы сейчас и увидим.

И Гарей зашагал к дереву, на котором высоко повисла птица.

— Да как ее достанешь с такой высоты? — воскликнул один из охотников, заинтересованный исходом этого спора.

Но в ответе не было надобности. Все заметили, что Гарей, наскоро зарядив ружье, прицелился; раздался выстрел, расщепивший ветку, и она согнулась под тяжестью птицы. Но на землю птица не свалилась, задев другой вилкообразный сук.

Послышался сдержанный гул одобрения меткому выстрелу, под шум которого индеец также успел зарядить ружье и прицелился.

Словно ножом резанула его пуля по надломленному месту, и ветка с птицей грохнула наземь.

При новом взрыве восторга окружающих птица была поднята и осмотрена: в ней оказались следы двух пуль, из которых каждая могла убить птицу.

По лицу молодого охотника пробежала тень неудовольствия. Его превзошли в присутствии множества горцев в искусстве обращения с его излюбленным оружием — и кто же превзошел? Индеец! И — что всего хуже — каким-то игрушечным инструментом! Звероловы и горцы относятся крайне недоверчиво к нарядному оружию и к оружию малого калибра. Между тем было очевидно, что и ружьецо индейца кой на что годится.

Охотнику понадобилось много самообладания, чтобы не дать заметить, как он был раздосадован, и безмолвно приняться за чистку ружья. Галлер, возбужденно следивший за всей сценой, заметил, что он заряжал ружье тщательнее обыкновенного. Ясно было, что он не желал удовольствоваться сделанным опытом, а решил продолжать состязание.

Зарядив ружье, он обратился ко всем окружающим, — а к этому времени тут собралась большая толпа со всех концов лагеря:

— Срезать ветку пулей — дело нехитрое; это всякий может, у кого глаз верный. Бывает другого рода прицел, потруднее и требующий твердости.

Охотник обернулся к индейцу, который тоже зарядил ружье, и сказал: