Охотники за сказками

Замирает неподвижно возле маленького стеклышка, потом неторопливо разворачивает и закругляет ладонь сверху вниз.

— Так поставить!

Следя за направлением трубки, впереди Дмитрия Слепо-па мы видим еще троих. Двое, с топорами и пилой, ушли далеко вперед. Они срубают встречающиеся на пути кусты, спиливают деревья. Третий, который ближе к нам, стоит с длинной палкой в руках и наблюдает за движением ладони над черной трубкой. По ее мановению он переносит палку то вправо, то влево и, наконец, накрепко втыкает в зыбкую болотину.

Дмитрий Михайлович, вы бы сняли накомарник. День-то, смотрите, какой! Сегодня в лесу птиц больше, чем комаров.

Нельзя, без накомарника перестаю себя геодезистом чувствовать. А теперь в нем и еще одно удобство: чего не сумею хорошенько объяснить — сквозь марлю не будет видно, что стыдно, — отшучивается он от Надежды Григорьевны. И обращается к нам:

— Вторая смена к работе готова?

— Готова, — оглядываясь на учительницу, отвечает Костя Беленький.

Геодезист делает запись в маленьком блокнотике и подает вперед громкий голос:

— Кончай работу! Инструменты передать второй смене. Ну-ка, кто подюжее? — отбирает он работников. — Раз… два.

Выбор падает на Костю и Павку.

— Принимайте у товарищей топоры и пилу, — указывает он на идущих. — Становитесь на прорубку визирки.

— Тебе, быстроглазая, — указывает он на Нину, — провес визирки делать… Гриша, принимай помощницу! — кричит он парню с длинными палками в руке. — Пробу почвы возьмете.

Нам с Ленькой достается «резерв».

— А что это такое? — спрашиваем мы.

А это самая главная работа, — объясняет болотный учитель. — При мне на посылках будете. Для начала тебе нивелир на плечо, — складывает он треногую подставку с прикрепленной к ней трубкой и передает Леньке. — А тебе… ладно, так и быть — тебе накомарник доверю. — Он снимает свою белую марлевую шапку, чтобы меня не обездолить.

В этот день я и на груди, ее откинувши, носил и белоголовым был.

А Нинка Королева!.. Вот где смех… На переменках с Ленькой глядим мы на нее через стеклышко нивелира, а она перед нами вверх ногами ходит. Ноги от земли вниз куда-то отрываются, потом опять прилипают. И что удивительно: голова вниз торчит, а волосы через нее не опрокидываются, кверху на плечи тянутся.

Костя с Павкой и того забавнее: на полусогнутых ногах повисли в пропасть и вот топорами себе под ноги размахивают, а деревья, вместо того чтобы вниз падать, вверх взлетают.

Похохотали мы и над Павкой, и над Костей, и над «королевой». А местами поменялись — они над нами смеялись.

И не только смеялись. Научились мы в этот день визирку лесом вести. Научились вешки выверять и ставить, чтобы одна за другой словно по струнке вытягивались. Длинный железный зонд из разборных колен на пять, на восемь метров в болото загоняли, из глубины земли в закрывающемся желобке пробы почв вынимали. Не только Дмитрий Слепов, и мы видели в этот день землю «на три сажени в глубину» и даже дальше. Где торф кончается и серый песок начинается, узнавали; говоря словами геодезиста — почву зондировали.

До конца дня мы с визировщиками и болотным учителем не расставались. И Надежда Григорьевна, шагая вместе с нами по хлюпкой топи, все расспрашивала Слепова, где находятся землянки, которые он видел и о которых только лесным жителям известно. Давно ли эти землянки существуют, какими ходами между собой сообщаются и как к ним пробраться можно.

И угадывали мы в расспросах учительницы замысел на новый поход. Жалели, что времени мало остается.

Уже близились к концу три недели — срок, который нам дали родные. Пора было деду Савелу после Павкиной болезни показаться, да и домой возвращаться.

«На муромской дорожке»

Что, кажись, тут особенного: встретились, расстались — и продолжай каждый идти своей дорогой. И все-таки, чувствуем, грустно нам расставаться с Тумановым, с Максимы-чем, с бабкой Васеной — со всем лесным поселком. Хотелось перед уходом с Белояра и школу посмотреть, в которой будут учиться Нина и Боря Королевы.

С пробежки от дома лесного инженера до нового здания школы и началось утро следующего дня.

«Королева» не побежала. Она шагом пошла следом за нами вместе с Надеждой Григорьевной, и мы первыми распахнули новенькую, покрашенную желтой краской дверь в коридор.

Я первым догадался пробежать вдоль всего коридора от двери до широкого переплетчатого окна на противоположном конце.

— Нинка, мы обновили вашу школу! — забывая, что вместе с ней идет и Надежда Григорьевна, крикнул я, лишь «королева» приотворила дверь.

Учительница, заметив, что я и сам уже спохватился, на этот раз оставила без замечания мое «неуважительное обращение к девочке».

Школа была точно такая же, как и наша — зеленодольская, только новенькая. Две высокие двери направо — это классы. Не заглядывая в них, можно увидеть, что в каждом сложена печка, потому что кирпичная кладка вровень со стенкой выведена. Налево три двери поменьше — это кухня, комната для «технички» и квартира учительницы.