Охотники за сокровищами. Страшные приключения в Африке

Мы с Бек последовали его примеру, вытащили свои дайверские ножи и принялись вскрывать прогнившие ящики, в которых должно было храниться то, что мы искали.

Мне попадались горшочки для специй, слоновьи бивни, нитки жемчуга, но вазы эпохи Мин нигде не было.

Томми достались какие-то треснувшие чайнички.

Первой цель наших поисков обнаружила Бек, наткнувшись на целый ящик китайской керамики четырнадцатого века с удостоверяющими подлинность печатями.

В руках у Бек очутилась кобальтово-синяя фарфоровая ваза, точь-в-точь как с рисунка, который показывала нам Шторм, когда мы гуглили вазы эпохи Мин в бизнес-центре гостиницы.

Та ваза, снимок которой мы видели, была продана на аукционе в Гонконге за 21,6 миллиона долларов.

Тут Бек полезла в ящик и достала еще одну вазу!

Томми показал нам большие пальцы.

У аквалангистов большие пальцы означают вовсе не «Ур-ра, молодец, сестренка!». Этот жест значит, что пора подниматься на поверхность.

У нас была причина поторапливаться.

Потому что, пока мы потрошили ящики с грузом, вслед за нами в трюм затонувшего корабля тишком проникла гигантская белая акула.

Глава 85

Бек запаниковала и бросилась назад со всей скоростью, на какую была способна.

Акула рванулась вперед, нацелившись на ласты.

В последний миг Бек отдернула ноги, исполинские челюсти щелкнули впустую, но поднятая ими волна закрутила сестру на месте и заставила выпустить из рук обе вазы.

Наша драгоценная добыча, покачиваясь, опускалась вниз, туда, где ее поджидали твердые доски палубы.

Томми жестом велел нам с Бек делать ноги, а сам ринулся вниз – спасать вазы. Акула изогнулась и бросилась за ним следом. За миг до того, как антикварные образцы китайского искусства стоимостью в сорок миллионов долларов должны были разбиться о пол, Томми подхватил их – одну вазу правой рукой, другую левой.

Увы, пока он упражнялся в акробатике, акула загнала его в угол. И теперь ходила кругами, выбирая момент для следующей атаки.

Я лихорадочно оглядел ящики, которые успел вскрыть.

В ящиках мне попадались запечатанные горшочки с… не знаю с чем. Однако я надеялся, что в горшочках была краска. Может быть, индиго. Помнится, мама рассказывала, что во времена, когда в южных морях шла торговля пряностями, главной статьей африканского экспорта была краска индиго.

Я схватил один горшочек и взмахом руки разбил его о стену трюма.

Содержимое горшочка не было синим – значит, не индиго. Оно было красным и густым, а это еще лучше. Возможно, мне под руку попались древние пряности, которые в целости и сохранности долежали до этого дня. Красный цвет – значит, корица? Или паприка? Или кайенский перец?

Мне было все равно. Что бы это ни было, оно сработало.

Акула тотчас заметила расплывающуюся красную дымку, и мысль «кровь в воде!» прыгнула ей в голову быстрее, чем собака прыгает за белкой.

Томми улизнул из затянутого дымкой отсека через боковую дверь. Бек давно уже выбралась тем же путем, каким мы вошли.

Остались только я, Брюс да пятно жгучего красного супа.

Да-да, я решил назвать это чудовище Брюсом в честь акулы из «Челюстей».

В конце концов, раз уж гигантская белая акула решила слопать меня на обед, я хочу хотя бы знать, как ее зовут!

Глава 86

Помните, как я поставил рекорд скорости в озере, кишевшем бегемотами?

Ну так вот из корабля, кишевшего акулами, я удирал еще быстрее. Я летел из одного отсека в другой, словно сумасшедшая мышь по лабиринту, в конце которого ее ждет целый круг сыра.

По пятам за мной несся Брюс.

В жирафьем отсеке с высоким потолком он цапнул меня за ласты, но только оттяпал кусок резины.

К счастью, пальцы остались при мне. Но с поврежденным ластом я не мог развить прежнюю скорость и уже гораздо медленнее переплыл в соседний отсек – наверное, носорожий, потому что в нем, рядом с полусгнившим корытом, лежали два окаменелых скелета носорогов, поджидавшие, пока к ним присоединятся мои бедные косточки.

Я поднял голову, высматривая выход.

И увидел Бек и Томми, которые махали мне из коридора сквозь дыру. Это был люк.

Они показывали жестами, чтобы я плыл к ним.

И я поднажал.

Брюс отставал от меня метра на два, не больше. Пасть его была широко распахнута. Острые, надколотые тут и там зубы явственно говорили, что, когда их обладатель вспорет мой плавательный костюм и доберется до самого вкусного, от меня не останется ни косточки, чтобы пополнить коллекцию скелетов в носорожьей комнате.

Я призвал на помощь последние крохи сил и пулей вылетел сквозь узкую дыру.

Мы с Томми и Бек оказались в обветшалом бортовом отсеке. За спиной у брата и сестры я разглядел ржавую пушку, повернутую дулом в пушечный порт. Вазы были упакованы в дайверскую сетку, надежно привязанную к правой руке Бек. Томми держал в руках пушечное ядро.

Впрочем, на восторги по поводу воссоединения семьи на пушечной палубе затонувшего корабля Чжэн Хэ у нас не было времени, поскольку самое большее через три секунды после того, как я одолел люк, в него ринулась исполинская белая акула.