Охотники за туманом

Глаза боярина на какой-то миг почернели. Николая по коже пробрал мороз. Еще мгновенье Андрей Тимофеевич вглядывался снизу вверх в лицо охотнику, после чего легонько оттолкнул его от себя.

– Понимаешь ли, в чем наша с тобой ошибка, мой первый помощник? – в глазах сухого лица боярина плясали бесы.

Николай выпрямился, и, после небольшой паузы ответил:

– То, что я побоялся отправиться сюда, на заставу вчера, в ночи.

Боярин в гневе затопал ногами.

– Нет! Да нет же! Вот ты, вспомни, как появился. Глянул на острог – все ли тебе понятно стало? Кто ты, да где ты? А? Нет, непонятно. Так и шарахался с мешком на плече, пока я тебя не нашел. Нина твоя, медведь этот кудрявый, Михайла, проныра твой, Пахом – все они как слепые кутята по округе мотались. И я не подумал, и ты не подсказал. Ну? Теперь смекаешь?

– Не могу знать!

– Флаги! Где флаги, Коля? Флаг, герб, знак какой-нибудь али символ? А? Вот смотри. Появился человек среди ночи. И что видит? Болванов бессмысленных, одетых как военные. Некое подобие военных же укреплений. Что подумает человек? Что тут неспокойно. Так ведь? А потом видит, что большой оружный отряд приближается. Чей отряд? Чья застава? Чьи военные?

Николаю досадливо крякнул. А ведь и правда. Раньше, в той жизни, демонстрация флага была первейшей задачей его эскадрона. Там, в бескрайней степи, любой встреченный кочевник по одному только внешнему виду издалека мог определить – вот едет разъезд русской армии. Не ойраты, калмыки, киргиз-кайсаки или казаки, а кадровая Его Императорского Величества армия. И сразу всем ясно, кто они и чего от них можно ожидать. Само наличие флага и узнаваемой формы уберегло эскадрон Николая от многих ненужных перестрелок. Да и при встрече с явными врагами противник тоже начинал готовиться к бою загодя, сразу демонстрируя свои намерения. Потому как все видно, все понятно, к чему идти на лишний риск и проводить доразведку? Только вот…

– А кто мы, Андрей Тимофеевич? Разве здесь над нами есть царь? Чьим именем мы будем заявлять право на землю?

– А ты вспомни, что Михайла сказывал. Разве они, когда остроги ставили на Камчатке или берегах Амура – рассусоливали, есть ли там над ними царь? Да и где он, царь-то? Разве хоть раз царь русский бывал на тех землях? Только вот и камчадал, и якут, и нанаец и маньчжур знали – кто такой Михайла, кого он представляет и кто за ним стоит. А этот, что наших картонок обогрел и накормил – что он узнать про нас мог? Только то, что мы можем болванов несмышленных в ночи бросить.

Николай почувствовал, что краснеет.

– Я думал, что они солдаты, Андрей Тимофеевич.

– Обученные ли? Справные ли солдаты, Коленька? Убедился ли ты в их выучке? Провел ли инструктаж? Вот тебе урок. Лучше повторить десять раз тебе очевидное, чем потом вот такое. Понятно ли?

– Понятно – уверенно ответил Николай.

– А раз так – то займись делом. Ступай на ту сторону, мой первый помощник. Осмотрись кто живет и чьи там земли. Подумай, прими решение. А потом с этим решением вернись сюда и расскажи, как нам их побеждать, – твердо произнес боярин. Потом вздохнул и продолжил уже спокойным тоном: – Они уже готовы воевать. И полны решимости отправить нас в черное нигде. А ты тут легкомысленно так – ничего страшного, порченный кристалл! Авось!

Андрей Тимофеевич досадливо махнул рукой и пошел в сторону навесов.

Николай шумно выдохнул, размял затекшую от напряжения шею и направился к коновязи… Да уж. Прав боярин – вольницу-то надо прикручивать. Закончилось мирное житье-бытье. Хотя полтора месяца спокойной жизни – не так уж и мало. Ну да ладно, в сторону пустые переживания. Надо ехать.

Пахом, стоявший все это время рядом подошел к замершему истуканом стрельцу.

– Привет! Помнишь меня?

Картонка повернул голову и ровным голосом ответил:

– Ты на службе у хозяина. У тебя есть имя. Тебя зовут Пахом Евграфович.

Пахом кивнул.

– Верно. А тебя как зовут, братец? У тебя же есть имя?

Стрелец вернулся в состояние невозмутимого истукана. Пахом даже подумал было, что картонка не понял вопроса, но тот вдруг ответил:

– Меня зовут Уж.

– Вот как? – с удивлением спросил охотник.

Стрелец уверенно кивнул.

– Он так обратился ко мне. Значит, это мое имя.

– Когда обратился?

– Сегодня. Когда делали гимнастику. Он весь отряд назвал по именам. Гезек, Бер, Якир, Уж, Торт. Мое имя – Уж.

И улыбнулся.

* * *

Между высившимися справа и слева стенами тумана простирался коридор шириной метров в сто. Как раз столько занимает одиночный сектор. И это была не перемычка, это был коридор. Можно даже сказать – дорога. Охотники здесь собирали кристаллы не по кругу, как заведено было у Андрея Тимофеевича, а целенаправленно били коридор напрямик.