Охотники за удачей

На самом деле вечером у Филимошина была назначена встреча с одним из людей Шерстнева. Бандит сам пошел на контакт, позвонив Филимошину прямо в редакцию и пообещав поделиться чем-то интересным. Они договорились встретиться в семь вечера в одном из городских кафе.

— Так ты живешь один? — спросила она. — Или это некорректный вопрос?

Только для тех, кто боится на него отвечать, — сказал он, — Да, я живу один. У меня не самая спокойная профессия, а женщины не любят, когда их делят с кем-то или с чем-то. Те, кто по-настоящему увлечены каким-то делом, как правило, одиноки. Актеры, певцы, офицеры, ученые, журналисты, политики — это же несчастные люди. Работа требует от них отдать всего себя, а женщина, способная проявить подлинную мудрость и совместить несовместимое, уравновесив жизнь такого человека, как я, не покидая его и не заставляя отказываться от любимого дела, встречается крайне редко. Отними у меня мою работу — и это буду уже не я, а мои жалкие остатки, пародия на меня… Вряд ли какая-нибудь женщина будет счастлива получить «кусок человека»…

— Знакомая ситуация, — кивнула она. — Были уже печальные опыты?

— Были… Но не будем о печальном, — улыбнулся он. — Скажу лишь, что женат я не был… Мы же договорились с тобой: мы ничего не будем спрашивать друг о друге. Договорились? Договорились… А раз так, то — вперед, к блинам, липовому меду и большим стаканам янтарного, горячего чая…

— Проводив девушку, Филимошин вернулся к себе в номер. Первыми результатами он был доволен. Правда, о связи с Врублевским она пока не обмолвилась ни словом, но было достигнуто главное — доверие. Филимошин терпеть не мог все эти время-пожирающие прогулки по паркам и скверикам, но в данном случае в них был смысл, и сегодня Филимошин превзошел самого себя. Он так вошел в роль, что даже сам почувствовал в себе некую старомодность, рыцарство, желание защитить находившуюся рядом с ним девушку от всех бед и невзгод, разрешить ее проблемы и согреть теплом своей души ее озябшую душу. И чувствуя это, она смотрела на него с благодарностью и доверчивостью. Расстались они как старые, добрые друзья. Без прощаний, без благодарностей, так, словно это было одно из многочисленных расставаний, которых было немало позади и будет еще больше впереди. Завтра Филимошин планировал отвести ее в бар «Фаворит», где часто бывал Врублевский. Он обязан был устроить им эту встречу и непременно присутствовать при этом. Подобная комбинация давала ему право на вполне естественные вопросы и позволяла надеяться на относительно честные ответы. А дальше все зависело только от него самого. Другу легче допрашивать человека, чем следователю. Нет напряжения, нет недоверия, нет особых причин лгать или просто замалчивать. А теперь следовало заняться другими неотложными делами.

Филимошин взял миниатюрный диктофон, на всякий случай сунул в карман газовый баллончик и отправился на запланированную встречу с человеком Шерстнева. Бандит уже ожидал его в кафе, с нетерпением поглядывая на часы.

— Минута в минуту, — сказал Филимошин, подходя к столику. — Журналисты обязаны быть не менее пунктуальными, чем короли. Что вы хотели мне сообщить?

— Моя фамилия — Миронов, — представился гориллообразный детина. — Слышали обо мне?

— Городок маленький, — кивнул Филимошин. — Нет-нет, да и пересечешься где-нибудь…

— У нас есть к вам предложение, — сказал Миронов. — Выгодное для вас. Хотите получить много интересной информации?

— Смотря, что это за информация, — осторожно заметил Филимошин. — Смотря, насколько она достоверная, от кого исходит, чем подтверждается…

— Достоверная информация, — заверил Миронов. — Исходит от нас. А подтверждается… Сами увидите, чем подтверждается. Значит, расклад такой. Про Березки- на вы, разумеется, слышали?

— Кто ж в этом городе про него не слышал? Но сейчас он, кажется, уехал из города?..

— Он «ушел с места предстоящих боевых действий», а не уехал из города. Он планирует командовать предстоящей операцией из безопасного места. «Березкинцы» готовят настоящую акцию по захвату сфер влияния в городе. Вы хотите, чтобы наш город принадлежал «березкинцам» от и до? Чтобы они контролировали и решали все городские вопросы?

— Что-то уж больно мифологично это звучит, — усомнился Филимошин, незаметно включая диктофон. — Поймите меня правильно — я журналист, я обязан быть объективным. А вы — лицо заинтересованное. Ни для кого не секрет, что ваши группировки, мягко говоря, недолюбливают друг друга. И как только одна оказывается в более выгодном положении, вторая, разумеется, стремится уменьшить ее влияние любыми способами. Есть такое понятие: «состоявшийся факт», и я, как журналист, обязан освещать именно такие, состоявшиеся факты. А домысливать, строить личные предположения и вносить личные эмоции, субъективные оценки и догадки я не имею права. Это — журналистская этика… Какие у вас есть факты?