Охотники за удачей

Он быстро встал перед ней и стремительно взмахнул ножом. Тонкая полоска крови прошла от горла, между грудей, вниз по животу — и остановилась у волос лобка.

Сэм заплакал, забыв про собственную боль. Его тело сотрясалось от горьких рыданий.

— Отпустите ее! — взмолился он. — Пожалуйста, отпустите! Нет никакого золота.

Канеха протянула руку и нежно коснулась лица мужа.

— Мне не страшно, муж мой, — произнесла она на языке кайова. — Духи вернут зло тем, кто его приносит.

— Прости меня, любимая, — сказал Сэм на ее родном языке. По его окровавленным щекам текли слезы.

— Привяжите ей руки к ножкам стола, — распорядился старший.

Это было сделано быстро, и гангстер опустился рядом с ней на колени, приставив нож ей к горлу. Он снова посмотрел на Сэма.

— Золото?

Сэм покачал головой. Говорить он больше не мог.

— О, Боже, у меня встал! — изумленно объявил молодой.

— А это идея, — сказал старший, глядя на Сэма. — Думаю, он не будет возражать, если мы немного попользуемся его скво, прежде чем порежем ее на ремни.

Положив нож на стол, он расстегнул брюки. Канеха подобрала ноги и лягнула его. Он тихо выругался.

— Держите ей ноги. Я первый.

* * *

Ближе к семи Макс подъехал к дому на гнедой лошадке, которую одолжил ему Ольсен. Было тихо, а из трубы не шел дым. Это было странно. Обычно мать в это время готовила.

Соскочив с лошади, он направился к дому и вдруг замер, увидев, что дверь открыта. Охваченный страхом, он перешел на бег.

В дверях он остановился в шоке. У привязанного к столбу мертвого отца были открыты рот и глаза, затылок разнесло выстрелом из засунутого в рот пистолета.

Взгляд Макса медленно переместился на пол. Там в луже крове лежала бесформенная масса, сохранившая очертания того, что прежде было его матерью.

В ту же секунду его оцепенение прошло, и он закричал, но крик захлебнулся в поднявшейся к горлу рвоте. Его выворачивало снова и снова, пока в желудке ничего не осталось.

Шатаясь, он вышел из дома, упал на землю и заплакал. Спустя какое-то время слезы кончились. Он с трудом встал, подошел к бочке и окунул голову в воду. Потом смыл блевотину с лица и одежды и, не вытираясь, осмотрелся.

Отцовский конь исчез, но шесть мулов и повозка были на месте, равно как четыре овцы и с десяток кур — гордость матери.

Он подумал, что надо что-то сделать, однако не мог заставить себя похоронить то, что было в доме. Это были не его родители: отец и мать не могли так выглядеть. Оставалось только одно.

Он взял охапку хвороста и положил их в доме на пол. Ему понадобилось почти полчаса, чтобы покрыть весь пол растопкой.

Секунду постояв в центре дома, он подошел к полке, на которой отец хранил ружье и пистолет, но их там не оказалось. Пытаясь их нашарить, он наткнулся на что-то мягкое. Это оказался новый костюм из оленьей кожи. Глаза его снова наполнились слезами. Спрятав костюм под мышкой, он пошел к двери.

Чиркнув спичкой, он поднес ее к промазанной дегтем палке, и она ярко запылала. Он бросил ее в центр комнаты и отступил от двери.

Оказалось, что на улице уже наступила ночь, и звезды злобно смотрели на него с неба. Из двери повалили тяжелые клубы дыма. Потом вдруг раздался низкий звук, похожий на раскаты грома, и в дверном проеме плеснуло пламя. Макс сел в повозку и поехал в сторону города. Оглянулся он только через три мили, когда оказался на небольшом холме.

Там, где был его дом, высоко в небо поднималось ярко-оранжевое пламя.

5

Он поставил повозку на конный двор Ольсена, прошел к стоящему рядом дому и постучал в заднюю дверь.

— Мистер Ольсен! — позвал он.

Окно затенила чья-то фигура, и через секунду на пороге появился Ольсен.

— Макс?! Почему ты вернулся?

— Они убили маму и папу.

— Убили? Кто убил?

На голос мужа пришла миссис Ольсен.

— Трое мужчин. Я сказал им, как проехать к дому. А они их убили. — Его голос сорвался. — И они украли папиного коня и забрали его ружье и пистолет.

Миссис Ольсен увидела, что за внешним спокойствием мальчика прячется глубокое потрясение. Отстранив мужа, она потянулась к Максу.

— Заходи в дом, я дам тебе выпить чего-нибудь горячего.

— Нет времени, мэм! Мне надо за ними. — Он повернулся к Ольсену. — Там, у вас во дворе, повозка с мулами, а в ней четыре овцы и шестнадцать кур. Не купите ли вы все это у меня за сто долларов и не дадите ли мне пеструю лошадь?

— Ну, конечно, парень, — кивнул Ольсен. Одна только повозка с мулами стоила втрое больше. — Я даже дам тебе гнедого — он лучше. И седло в придачу.

— Нет, спасибо, мистер Ольсен. Мне нужна лошадка, на которой я мог бы ехать без седла, привычная к нашим равнинам. Она не будет уставать, и я смогу ехать быстрее.

— Ну как хочешь.

— Вы дадите мне деньги прямо сейчас?

— Конечно, парень, — ответил Ольсен и направился в дом.

Голос жены заставил его остановиться.

— Ну уж нет! — Она решительно затащила Макса в дом. — Сначала он поест. Потом он отправится спать, а утром уже можно ехать.

— Но к этому времени они уже будут далеко, — запротестовал Макс.

— А вот и нет, — возразила она с женской мудростью. — Им тоже нужно будет спать. Утром они будут от тебя не дальше, чем сейчас.