Охотники за удачей

Охранник, видимо, нас ждал, он начал открывать ворота, едва к ним приблизился наш лимузин. Репортеры забросали нас вопросами, защелкали фотоаппаратами. Один даже вскочил на бампер, но появившийся второй охранник моментально его удалил.

Я обернулся к Базу.

— Они не сдаются, да?

— Привыкай, — серьезно ответил он. — Теперь им будет интересен каждый твой шаг.

— Ерунда! Это только на сегодня. Завтра будет кто-нибудь другой.

Баз с сомнением покачал головой.

— Ты просто не читал газет и не слушал радио. Теперь ты национальный герой. Сообщения о том, как проходил твой полет, передавались по радио каждые полчаса. Завтра «Экзаминер» начинает публиковать твою биографию. Ничего подобного не было со времени Линдберга.

— С чего ты взял?

— С доставочных машин «Экзаминера». На них плакаты с твоим портретом. «Читайте историю жизни таинственной личности Голливуда — Джонаса Корда, рассказанную Аделой Сент-Джонс».

Я изумленно воззрился на База. Наверное, придется привыкать. Сент-Джонс — лучшая мастерица слезливых историй у Херста. Это означало, что сам старик указал на меня одобряющим перстом. С этого дня я буду жить как в аквариуме.

Лимузин остановился, и из двери сразу же вышел швейцар, который почтительно произнес:

— Будьте добры пройти со мной, мистер Корд.

Я поднялся за ним. Медсестра в белом халате, сидевшая за столом у входа, улыбнулась и указала на регистрационную книгу в черном кожаном переплете.

— Будьте любезны, мистер Корд. По правилам больницы все посетители должны зарегистрироваться.

Я быстро расписался, и она нажала кнопку за стойкой. Спустя секунду у стойки возникла новая медсестра и вежливо сказала:

— Идемте, мистер Корд. Я проведу вас в палату миссис Марлоу.

Мы подошли к дверям лифтов. Она нажала кнопку и посмотрела на указатель.

— Извините за неудобство, мистер Корд, но нам придется немного подождать. Оба лифта находятся около операционной.

Больница есть больница, как бы ее ни маскировали под отель. Я осмотрелся и нашел взглядом то, что искал: дверь со скромной буквой «М».

Когда дверцы лифта закрылись, я вытащил сигарету. Пахло здесь, как в любой другой больнице: спирт, антисептик, формальдегид. Запах болезни и смерти.

Лифт остановился, и мы вошли в коридор. Медсестра остановилась перед одной из дверей.

— Боюсь, вам придется погасить сигарету, мистер Корд.

На двери оказалась оранжевая табличка: «НЕ КУРИТЬ! В ПАЛАТЕ КИСЛОРОД».

Я в последний раз затянулся и загасил сигарету в пепельнице у двери.

— Входите, мистер Корд! — медсестра распахнула двери. Пройдя через тамбур, в котором оказалась еще одна медсестра, я вошел в палату.

Сначала я ее не увидел. У кровати спиной ко мне стояли Айлин Гайар, врач и еще одна медсестра. Потом, словно по сигналу, они повернулись. Я направился к кровати. Они расступились, и тут я ее увидел.

Ее голова и плечи были накрыты прозрачной кислородной палаткой. Казалось, она спит. Все, не считая лица, было закрыто плотной белой повязкой. Глаза ее были закрыты и веки казались голубоватыми. Кожа лица плотно обтягивала скулы, а щеки ввалились, так что казалось, будто плоть под ними исчезла. Ее полные губы, обычно такие живые и теплые, стали бледными и чуть приподнялись над ровными белыми зубами.

Секунду я молча стоял. Казалось, она не дышит. Я взглянул на врача. Тот покачал головой.

— Она жива, мистер Корд, — прошептал он. — Правда, находится на волосок от смерти.

— Можно с ней поговорить?

— Попробуйте, но будьте готовы к тому, что она не ответит. Она находится в таком состоянии уже десять часов. И даже если очнется, может не узнать вас, мистер Корд.

— Рина, это я — Джонас, — негромко сказал я.

Она лежала тихо, не шевелясь. Я засунул руку под палатку, нашел ее пальцы и легонько сжал их. Рука у нее была прохладная и мягкая. Она уже умерла. Умерла.

Я упал на колени и откинул пластик и склонился над ней.

— Рина, пожалуйста! — взмолился я. — Это я, Джонас. Пожалуйста, не умирай!

Ее пальцы слабо шевельнулись. Заливаясь слезами, я смотрел на нее. Ее глаза медленно открылись, и она посмотрела на меня. Сначала ее взгляд был далекий, затуманенный. Потом он прояснился, а на губах появилось подобие улыбки.

— Джонас, — прошептала она, — я знала, что ты придешь.

— Тебе всегда было достаточно только свистнуть.

Губы ее сдвинулись, но не издали никакого звука.

— Я никогда не умела свистеть, — прошептала она.

— Теперь вам лучше немного отдохнуть, миссис Марлоу, — сказал у меня из-за спины врач.

Рина медленно перевела на него взгляд.

— Нет, — прошептала она. — Пожалуйста. У меня осталось мало времени. Дайте мне поговорить с Джонасом.

— Ну хорошо. Только ненадолго.

Все вышли. Рина подняла руку и погладила меня по щеке. Я поймал ее пальцы и прижал к губам.

— Мне нужно было увидеть тебя, Джонас.

— Почему ты так долго ждала, Рина?

— Именно поэтому я и хотела тебя увидеть… чтобы объяснить.

— Зачем теперь объяснения?

— Пожалуйста, постарайся понять, Джонас. Я любила тебя с первой минуты. Но я боялась. Я приношу несчастье всем, кто меня любил. Мои мать и брат умерли, потому что любили меня. Мой отец умер в тюрьме из-за разбитого сердца.