Охотники за умами. ФБР против серийных убийц.

Поэтому заниматься моим «вживлением» в коллектив пришлось двум сотрудникам, которые были мне ближе и по возрасту и по положению — Дику Олту и Бобу Ресслеру. Дик был старше меня лет на шесть, а Боб — на восемь. Оба до ФБР служили в армейской полиции. Курс прикладной криминалистической психологии составлял сорок аудиторных часов за одиннадцать недель учебы. Поэтому наиболее эффективным способом «обкатки» нового сотрудника считались «школы на колесах» — выездные курсы, которые предлагали местным полицейским управлениям и академиям тот же материал, что и в Квонтико, только в гораздо более сжатой форме. Курсы были популярны, и на них существовала целая очередь заявок — особенно от начальников и старших офицеров полиции, которые сами некогда были слушателями Национальной Академии. Выезжая с инструкторами и наблюдая, как они читают двухнедельный курс, новый сотрудник быстро усваивал, что требуется от него самого. И я начал путешествовать с Бобом.

В «школах на колесах» сложился определенный порядок: преподаватель выезжал в воскресенье и с понедельника по пятницу вел занятия в каком-нибудь местном полицейском управлении или академии, потом ехал в другое место и повторял все заново. Спустя некоторое время появлялось ощущение, что ты Одинокий Рейнджер — скачешь из города в город, помогаешь людям и исчезаешь, когда дело сделано. Мне даже в память о нас захотелось оставлять им серебряную пулю.

С самого начала я чувствовал неловкость из-за того, что преподавание велось «со слухов». Большинство инструкторов — и прежде всего я сам — не принимали участия в раскрытии дел, о которых рассказывали. Это очень напоминало курс криминологии в колледже, где не нюхавший оперативной работы педагог говорил о том, о чем не имел ни малейшего представления. Всё основывалось на «боевых воспоминаниях» офицеров, некогда занимавшихся делами. Но впоследствии эти воспоминания были настолько видоизменены и приукрашены, что уже не имели ровно никакого отношения к реальным событиям. И частенько инструкторам возражали. Ситуация складывалась еще хуже, если инструктор не соглашался со слушателем и продолжал настаивать, хотя перед ним явно сидел человек, видевший все своими глазами. Так недолго было потерять доверие и всей остальной аудитории.

Другой моей проблемой было то, что мне только-только исполнилось тридцать два года, а выглядел я еще моложе. Но преподавать приходилось опытным полицейским на десять — пятнадцать лет старше меня. Как сделать так, чтобы они признали мой авторитет? Ведь расследованием убийств я занимался только под крылом закаленных копов в Детройте и Милуоки, а теперь собирался толковать таким же людям об их работе. Нет, свой материал я должен знать назубок, а если о чем-то не имел представления, то должен был срочно выучить.

Я не повторял глупостей других. Перед началом занятия всегда спрашивал, не занимался ли кто-нибудь из слушателей делом, которое в этот день собирался привести в качестве примера. Например, если хотел обсуждать Чарльза Мэнсона, интересовался, нет ли в группе полицейских из управления Лос-Анджелеса. Если такой человек находился, просил его привести все подробности случая. Таким образом я избегал противоречий с реальными участниками событий, но даже если в свои тридцать два года ты выглядишь почти мальчишкой и без году неделя как вышел из простых оперативников, коль скоро преподаешь в Квонтико или от имени Квонтико, слушатели воспринимают тебя как часть Академии ФБР с ее громадным авторитетом и неисчерпаемыми возможностями. И поэтому постоянно подходят в перерывах, а если выехал со «школой на колесах», звонят в гостиницу и просят подсказок в делах.

— Слушайте, Джон, у меня похожий случай на тот, о котором вы рассказывали. Что вы думаете по этому поводу?

Никаких послаблений быть не могло. Чтобы делать то, что я делал, следовало иметь авторитет. И не только Бюро, но и личный. На жизненном пути наступает такой момент — у меня он, во всяком случае, настал, — когда понимаешь, что можешь услышать такое-то и не больше количество песен, выпить такое-то количество коктейлей и проболтаться в комнате, уставившись в телевизор, такое-то количество часов. Это пришло мне в голову в 1978 году в коктейль-баре гостиницы в Калифорнии. Мы с Бобом Ресслером преподавали в Сакраменто. А когда на следующий день ехали домой, я в разговоре заметил, что большинство типов, о которых мы только что рассказывали, парятся в тюрьме без права общения и останутся там до конца жизни. Хорошо бы с ними поговорить, спросить, почему они так поступили, взглянуть на все с их точки зрения. Хотелось попытаться. Не получится, так не получится.