Охотница и чудовище

Она кивнула, но прежнее благодарное выражение стерлось с лица бесследно.

Еслена начала медленно жевать, и я последовал ее примеру.

Человеческая пища, рядом с человеческой женщиной, рядом с той, что могла сделать меня почти человеком. Но захочет ли? Нужно ли это Еслене?

Мы так и ели - в глухом молчании, не в силах нарушить его странное таинство. С моих губ ежеминутно рвался вопрос, но я придержал его до будущих дней. А Еслена… Еслена невидящим взглядом уперлась в окно, и аура ее светилась сине-серым, цветом тревоги и сильных волнений. Переживала ли охотница за Макса, за раненых друзей, или за то, что проиграла битву вооргу. Не это главное. Главное - в ее прелестной головке не нашлось пока места для меня. Как не нашлось его и в ее сердце.

За окном плыли курчавые облака, унизанные стрелами рассветных лучей.

Словно трупы убитых Есленой чудовищ. Таких же, как я - монстров-параллельцев.

Звонок в дверь расколол оглушительную тишину. Еслена вздрогнула, словно очнулась и огляделась, медленно возвращаясь к реальности.

Я встал, громко щелкнул замком и разошелся в дверях с хмурым красавчиком Максом.

На мгновение наши взгляды сошлись в обещании. Я клялся, что не отдам ему свою Еслену, он обещал отбить ее, во что бы то ни стало. Мы друг друга поняли, и я ушел.

***

Еслена

Рокировка Макса и Мейзамира выглядела странной, нелепой, по-мальчишески глупой. Красавчик открыл дверь балетному и тут же пулей выскочил наружу. Они обменялись такими взглядами, что у меня похолодело в желудке и сердце екнуло в беспокойстве, тревоге.

Демонстративно покачав головой, я отправилась назад, на кухню. Мейзамир едва прикоснулся к собственной порции, я съела все, что он мне отмерил.

Макс в мгновение ока оценил содержимое сковородки, брезгливо взял ложку-мешалку и, зачерпнув немного, положил на язык. На лице его отразилось искреннее недоумение.

- Не так плохо, как думал, - проворчал балетный, но себе накладывать не стал, отвернулся. Взглянул на меня, устало вздохнул, спросил с заметным раздражением в голосе. - Параллелец готовил?

- Да и вкусно, - подтвердила я, возвращаясь на место.

- Тогда есть не буду!

Желудок Макса громко возмутился против такого резкого высказывания. Но балетный упрямо направился к холодильнику - тот подпирал потолок возле двери на кухню. Выудил сыр, масло, булку и принялся торопливо делать сэндвич. Как мальчишка, ей богу! Нелепо, демонстративно!

- Да прекрати уже! - прорычала я на Макса, внутренне сама себе удивляясь. Схватила тарелку, положила туда риса и со звоном опустила посудину на стол. Сунула в руку балетного вилку и потребовала тоном, не терпящим возражений. - Ешь! Или я с тобой даже разговаривать не буду!

Он ненадолго окаменел, замер статуей. Слегка опустил голову, изучая мое лицо и пригладил до странного тщательно расчесанные волосы. Пальцы балетного нервно вздрагивали. Прежде я такого за ним не замечала. И только теперь заметила и другое - как изменился Макс за прошлую ночь. Скулы и подбородок заострились углами, взгляд потерял прежнюю уверенность, наполнился затаенной горечью, досадой. За несколько часов растерял Макс всю свою лощеную стать и благородство. Теперь он больше походил на меч, чем на изящную спортивную рапиру. В движениях появилась угловатая резкость и затаенная агрессия хищника. Губы то и дело сильно поджимались. Вообразить не могла Макса таким…

Он изучал меня внимательно тоже. И, кажется, пришел к аналогичному выводу.

- Ты изменилась, - резюмировал через секунды и послушно сел в предложенное кресло.

Тарелка опустела за считанные минуты. Балетный зачерпывал еду жадно, и быстро глотал, почти не прожевывая.

Шмыгнул, ещё раз пригладил волосы, метнул взгляд в окно и сосредоточился на мне.

- Как себя чувствуют Магнолия с Зандрой? - спросил вместо пояснений тюремного злоключения.

- Лучше, - ответила я, и поспешила разом опрокинуть ушат новостей на голову балетного. - Мейзамир лечил их аурой. Раны моментально затянулись, даже крови на повязках нет. Говорит, проспят полдня - и почти здоровы.

Пока я рассказывала, брови Макса ползли на лоб, серые глаза все больше сочились холодом, колючий взгляд пронзал насквозь.

- Ты понимаешь, что он нечто очень странное? И, возможно, даже крайне опасное? - спросил балетный, снова прищурившись. Резко закинул ногу на ногу и закачал ею, привычно ускоряясь. Длинные пальцы Макса крутили на столе мою кружку с чаем. Он снова был верен себе. Я плеснула в чашку кипятка и заварки - если балетный и пил ненавистный напиток, то требовал очень крепкий, почти чефир. Налив себе новую полную кружку, я вдруг ощутила пустоту и холод. Стало неуютно без Мейзамира, зябко и даже как-то непривычно. Хм… Неожиданно и непонятно. Скрыв удивление за маской задумчивости, я крепко обхватила чашку руками, отогревая враз замерзшие ладони.

Желваки заиграли на хмуром лице Макса, от его взгляда захотелось посильнее закутаться в кофту.

Но если балетный что-то и понял, то от комментариев предпочел воздержаться.

- Я был в тюрьме, - сказал каким-то глухим, чужим голосом и замолк.