Охотницы

После несколько затянувшегося прощания леди Кэссилис с друзьями она, Кэтрин и я садимся в летательный аппарат, который должен за час перенести нас домой из поместья Хепбернов, находящегося за городом. Кэтрин пытается вести непринужденную беседу, но в конечном счете сдается. Леди Кэссилис всю поездку хмуро смотрит в окно. Тишину нарушают гул мотора и хлопанье крыльев экипажа, пока мы летим сквозь плотные облака.

Когда мы приземляемся на площади Шарлотты, в экипаже все еще царит тишина. Водитель леди Кэссилис спрыгивает на землю, помогает мне спуститься и закрывает за мной дверцу. Леди Кэссилис слегка приоткрывает окно и кивает мне с молчаливым неодобрением. Очевидно, она не простила меня.

Я киваю в ответ и — как мелочное создание — улыбаюсь только Кэтрин.

— Доброй ночи, Кэтрин.

— Увидимся во время ленча, — отвечает Кэтрин. — Хороших снов.

Леди Кэссилис фыркает и захлопывает окно.

Водитель и я выходим на дорожку, ведущую к моему дому. Высокое белое здание в неоклассическом стиле, шестое из самых больших резиденций в нашем квартале. Девять окон украшают его фасад — что служит моему отцу поводом для немалой гордости, несмотря на то, как чертовски высок налог на окна в этом округе, — с каменными колоннами, обрамляющими шестерку верхних окон. Внутри темно, разве что из-под занавесок в вестибюле пробивается серебристый свет.

Холодный ветер подхватывает и треплет мои волосы. Я вздрагиваю и кутаюсь в накидку. Водитель провожает меня до двери.

Я дергаю за ручку, чтобы убедиться, что звонить слугам не нужно. Не заперто.

— Благодарю вас, — говорю я. — Можете дальше меня не провожать.

Кланяясь, он отвечает:

— Доброй ночи, миледи, — и возвращается.

Мотор запускается с пронзительным свистком и пыхтением, а крылья по краям машины трижды хлопают. Скрипя, она поднимается над вымощенной булыжником улицей. Горячий ветер ударяет в меня, когда экипаж медленно поднимается в воздух, исчезая в густых тучах.

Глава 5

Я вхожу в вестибюль. Из подвала слышится громогласный смех — кухонный персонал, должно быть, отдыхает после трудового дня. Поскольку мой отец редко бывает дома, все остальные помещения пустуют.

На задней стене горит небольшой фонарь, отбрасывающий в холл густые темные тени. Я щелкаю выключателем, убирая свет, и мимо портретов предков поднимаюсь к себе в комнату. Наш семейный портрет раньше располагался в верхней части лестницы, но после смерти матушки отец спрятал его в одной из комнат. Крюк, на котором он висел, все еще там и четко выделяется на фоне светлых обоев.

Оказавшись наконец в своей комнате, я тяну рычаг у двери, запуская механизм освещения. Под потолком включаются и мурлычут механизмы. Светильники, свисающие с балок на потолке, мерцают, затем становятся ярче.

Интерьер напоминает корабельную каюту. Стены обшиты тиковым деревом с маленькими лампочками между деревянными панелями. К дальней стене прикреплен штурвал от шотландской шхуны, обрамленный картами Внешних Гебридских островов и украшенный маленькими стеклышками, которые мы с матушкой собирали на пляжах в течение множества выходных.

Комната была построена согласно моим предпочтениям. Матушка часами сидела со мной, рисуя планы постройки. Это должен был быть очередной из наших проектов, один из многих. Только после ее смерти я наняла команду строителей и добавила несколько секретных деталей на свой вкус.

Как обычно, здесь царит беспорядок. Мои теперешние варианты оружия для убийства фейри разбросаны на рабочем столе из красного дерева в центре комнаты, остальной арсенал заперт в сундуке возле красного же бархатного дивана.

Когда я, уставшая, собираюсь сесть и снять туфли, раздается стук в дверь.

— Айе?

В комнату заглядывает служанка.

— Могу я войти, леди Айлиэн?

— Конечно.

Дона закрывает за собой дверь. Отец нанял ее три недели назад, чтобы она помогала мне одеваться и готовиться к официальным мероприятиям. Дона — застенчивая девушка не старше пятнадцати, со светлыми волосами, туго собранными на затылке. Она ниже меня, и ей часто приходится становиться на носочки, чтобы дотянуться до верхних пуговиц на моих платьях.

Я встаю. Дона проскальзывает мне за спину и начинает расстегивать мое платье. Если бы не она, я не сдержала бы желание сорвать несносную вещь и швырнуть ее через комнату.

— Вы что-то сказали, миледи?

— Хм…

Господи, я говорила вслух, не осознавая этого? Я тру глаза.

— Я просто устала.

— Надеюсь, вы хорошо провели время на балу? — спрашивает она.

«Ох, айе. Убила фейри. Мой пятый за эту неделю».

Я откашливаюсь.

— Вполне.

Дона расстегивает еще несколько пуговиц, затем останавливается.

— Простите, миледи, но эта лента была здесь и раньше? Я не помню…

— Я добавила ее, — быстро отвечаю я. — Если ты расшнуруешь корсет, остальное я смогу снять сама.

От усталости я совсем забыла о ленте. Даже самая сдержанная служанка могла бы запаниковать при виде разорванного лифа и раны. Мне повезло, что кровь не пропитала ткань. Я довольно умело лгу, когда того требуют обстоятельства, но даже я не нашлась бы, как это объяснить.

Дона колеблется, но отвечает: