Охотницы

Деррик со счастливым воплем устремляется к столу. Его ореол сияет золотом, когда он усаживается на краю чаши. Он опускает пальцы в мед и без всякого смущения засовывает в рот испачканную медом руку.

Я ежусь от отвращения и захожу в гардеробную. Сняв грязную одежду и переодевшись в ночную рубашку, я рассматриваю свои руки. Костяшки пальцев после драки с Киараном поцарапанные, опухшие и в синяках. Я опускаюсь на колени возле кувшина со свежей водой и, шипя от боли, погружаю в него руки.

Я не должна была позволять Киарану видеть меня в таком состоянии. Нужно лучше контролировать свой гнев. Он воспримет это как уязвимость, которая намного хуже, чем мои физические ограничения. Слабость. Одно дело — признаваться в этом себе. И совсем другое — вести себя так в его присутствии.

— Проклятье… — бормочу я, вытирая руки. Я не знаю, что буду делать, когда завтра увижу его снова.

К тому времени, как я возвращаюсь, Деррик уже наполовину съел мед. И улыбается мне пьяной улыбкой.

— Как ты поживаешь этим прекрасным, — он икает, — вечером, милая человечица?

— Мне казалось, ты говорил, что я выгляжу ужасно.

— Отвратно, — уточняет он. — Как великолепный, очаровательный ужас.

Я бросаю одежду в ванну, чтобы отстирать. Вода становится черной от крови и грязи.

— Теперь ты просто дурачишься.

— Diel-ma-care. — Он презрительно машет рукой.

Я снова смотрю на себя в зеркало. Интересно, если бы я была фейри, какой на вкус была бы моя сила. Пепла и сандалового дерева, решаю я. Того, что горит. Может, с оттенком железа — из-за всех тех фейри, что я убила ради матушки.

Взяв салфетку, я начинаю оттирать темные пятна крови, засохшей на моих щеках среди многочисленных веснушек. Я выгляжу как убийца, как воплощение смерти.

Алый идет тебе больше всего…

С рычанием я оттираю щеки так, что кожа краснеет и начинает болеть. Больше никаких воспоминаний. Никаких. Того, что Киаран недавно спровоцировал, было достаточно.

Я заставляю себя думать о красном колпаке. Я должна выяснить, откуда они взялись и как выскользнули из тюрьмы, пока это не случилось снова. Мне ни за что не повторить сражения с тремя за одну ночь. У меня проблемы даже с одиночными фейри, и они не были заключены под землей больше чем на две тысячи лет. А те, что были, должно быть, злые и очень, очень голодные.

Я не могу рассчитывать, что завтра Киаран расскажет все, что мне нужно об этом знать. То, о чем он умолчит, может оказаться важным для моего выживания. Но я не стану заблуждаться и ждать.

— Деррик?

— Ммм?

Деррик поворачивает голову в мою сторону; от восторга он сияет все ярче. И снова запускает пальцы в чашку.

— Ты когда-нибудь видел красного колпака?

Деррик ухмыляется от удовольствия и смеется.

— Такие неуклюжие создания. Медлительные, словно патока. Знаешь, однажды я вынул меч, закружил вокруг одного такого и разрезал его на ленточки. — Он набирает еще меда и вздыхает. — Увы, ничего не осталось в качестве трофея.

Медлительные, словно патока? Красные колпаки размахивали молотами и бегали быстрее всех фейри, с которыми я встречалась. Хотелось бы увидеть то, что Деррик считает быстрым. А может, и нет.

Я продолжаю чистить одежду.

— Ты не знаешь, какова вероятность того, что кто-то может сбежать из тюрьмы?

— На это нужно время, — поет он. — Врееееееемя.

О, ради всего святого…

— Деррик, сосредоточься. И постарайся правильно выговаривать связные предложения. Что ты имеешь в виду?

Он продолжает облизывать пальцы.

— Это я могу. Я могу говорить связные предложения. Что мы обсуждали?

— Красных колпаков, — говорю я сквозь зубы. Я пытаюсь не огрызаться, но он весьма усложняет эту задачу. — Как они могли сбежать из подземелья под городом?

— О, это происходит сейчас? Как интересно! — Под моим взглядом Деррик садится ровно, и крылья трепещут у него за спиной. — У действующей тюрьмы не может не быть печати. Со временем печать доживает свой век и начинает слабеть. Связные предложения?!

У меня обрывается сердце.

— Что значит «доживает свой век»?

Деррик радостно улыбается.

— Ничто не вечно. И это прекрасно, учитывая количество невыносимых людишек.

Одежда падает из моих рук в умывальник, вода окатывает мою ночную рубашку.

— Деррик, это не шутки!

Он поднимает руки.

— Светлая сторона! Если первыми освободились красные колпаки, у того, кто построил эту тюрьму, был план на случай ее разрушения.

У меня появляется маленький проблеск надежды.

— Правда?

— Конечно. Это значит, что бóльшая часть силы используется, чтобы как можно дольше удерживать сильнейших sìthichean. Поэтому первыми освобождаются менее могущественные, — он снова слизывает мед с пальцев, — и их врагам легче будет убить их и сократить количество армии до того, как вырвутся более сильные. Блестящий план. Жаль, что не я его придумал.

Надежда умирает, и мне следовало этого ожидать. Кто бы ни построил эту тюрьму, он считал, что красных колпаков легко убить?

Если честно, это самый ужасный чертов план из всех, что я слышала.