Охотницы

Кэтрин ахает. Я сжимаю кулаки и выдыхаю. Внутри меня начинает расти тоска, которую быстро заменяют гнев и всепоглощающая жажда мести. Всего одно убийство, чтобы еще раз похоронить болезненные воспоминания о смерти моей матери. Даже мой идеальный контроль не безграничен — я должна найти фейри до того, как жажда уничтожит меня.

— Матушка, — решительно заявляет Кэтрин, — вы не могли бы подождать меня в бальной зале? Я скоро там буду. — Когда леди Кэссилис открывает рот, чтобы запротестовать, она добавляет: — Я ненадолго. Просто позвольте мне сопроводить Айлиэн в дамскую комнату.

Виконтесса окидывает меня взглядом, высокомерно вздергивает подбородок и идет к бальной зале.

Кэтрин вздыхает.

— Она не нарочно.

— Нарочно.

— Айлиэн, что бы ты ни задумала — не задерживайся, или я не смогу навестить тебя в среду. Матушка…

— Знаю. Она считает, что я плохо на тебя влияю.

Она вздрагивает.

— Возможно, недостаточно хорошо.

Я улыбаюсь.

— Я ценю, что ты лжешь ради меня.

— Я никогда не лгу. Я просто слегка приукрашиваю факты, когда того требуют обстоятельства. Например, я собираюсь сказать матушке, что у тебя болит голова настолько сильно, что ты можешь пропустить несколько танцев.

— Это очень тактично с твоей стороны. — Я отдаю Кэтрин свою сумочку. — Ты не подержишь это ради меня?

Кэтрин смотрит на нее.

— Думаю, в дамской комнате сумочки не запрещены.

— Айе, но необходимость носить сумочку может усилить мою головную боль.

Я вкладываю ридикюль ей в руку.

— Хм… Знаешь, когда-нибудь я стану задавать вопросы. Возможно, ты даже ответишь на них.

— Когда-нибудь, — соглашаюсь я, благодарная за доверие.

Она улыбается и говорит:

— Что ж, отправляйся в свое загадочное путешествие. Но не забывай о нашем ленче. Твой повар единственный, кто знает, как готовить идеальные огуречные сандвичи.

— Это действительно единственная причина твоего приезда? Чертовы сандвичи?

— Компания тоже довольно приятная… когда у нее нет головной боли.

Хулигански мне подмигнув, она шагает прочь и скрывается за двухстворчатой дверью бальной залы.

Я наконец свободна и снова двигаюсь по коридору. Юбки шелестят, длинные воланы поддерживаются тремя жесткими нижними юбками. С тех пор как год назад начались мои тренировки, я поняла, насколько ограничен женский гардероб. Каждое из украшений красиво — и абсолютно бесполезно во время битвы.

Как только я захожу за угол, сила фейри возвращается. Я позволяю обжигающему вкусу наполнить мой рот, наслаждаюсь предвкушением. Для меня эта часть охоты — одна из самых любимых, уступающая лишь самому убийству. Я представляю, как вновь стреляю, и, когда тварь издыхает, меня наполняет чувство покоя…

А затем, совершенно внезапно, мое горло заполняется вкусом слез, да так быстро, что я сгибаюсь пополам, меня тошнит.

— Проклятье! — бормочу я. Резкое отсутствие силы фейри означает, что выходец нашел свою жертву и теперь высасывает человеческую энергию.

Пробормотав еще одно ругательство, я собираю свои широкие юбки и подъюбники, сдергиваю накидку с плеч, обвязываю ее вокруг талии — чертовы приличия! — и бегу вверх по лестнице. Поднявшись, я в смятении оглядываюсь по сторонам. Так много дверей. Теперь, когда сила исчезла, я не могу сказать, в какой из комнат находится фейри.

Я быстро иду по вестибюлю. В коридоре тихо. Слишком тихо. Я болезненно воспринимаю каждый шелест моего платья, каждый скрип половицы под моими атласными туфлями.

Я прижимаю ухо к ближайшей двери. Ничего. Для уверенности я открываю ее, но комната оказывается пуста. Я проверяю следующую дверь. Все так же пусто.

Берясь за ручку следующей двери, я слышу тихий вздох. Так дышит человек, которому осталось жить всего несколько мгновений.

Я тщательно оцениваю свои возможности. У меня есть лишь один шанс спасти жертву выходца. Если я ворвусь внутрь, фейри может убить человека до того, как я выстрелю.

Осторожно отодвинув юбки в сторону, я достаю электропистолет из кобуры на бедре и сжимаю рукоять оружия, когда приоткрываю дверь, чтобы заглянуть внутрь.

Огромная туша выходца нависает над жертвой в углу комнаты, рядом с кроватью под балдахином. Почти двухметровая мускулистая тварь выглядит как полуразложившийся тролль. Свалявшиеся пряди грязных, липких волос свисают с его черепа, чередуясь с лысыми пятнами. Кожа существа бледного оттенка мертвой плоти, тут и там то гниющая, то отслаивающаяся от мяса. В щеке зияет дыра, сквозь которую виднеются кости челюсти и ряд зубов. Фейри могут вылечить бóльшую часть повреждений меньше чем за минуту, но это истинный облик выходцев. Они совершенно омерзительны и похожи на трупы.

Пальцы фейри погружены глубоко в грудь джентльмена, которого я немедленно опознаю как лорда Хепберна. Его жилетка пропитана кровью, а кожа приобрела синеватый оттенок.

Когда фейри высасывают из человека энергию, их обоих окутывает удивительное белое сияние. Лорд Хепберн еще не переступил эту грань, но скоро это случится.