Охоться на меня, дорогая (ЛП)

Его движения на мгновение замирают; я чувствую, как нож парит прямо над моей кожей. Я чувствую тяжесть его взгляда, обдумывающего его ответ. Наконец, он заговаривает, его голос низкий и наполненный мрачным весельем.

— Ах, моя Малышка, ты надеешься на определенное событие, не так ли? Какой-то великий катализатор, который направил нас по пути убийства. Но, видишь ли, все было не так просто. Нас сюда привел не один момент или событие, — говорит он.

Он снова прислоняется к стене, его тело снова близко к моему, а его маска касается раковины моего уха, и я чувствую момент передышки. Его слова повисают в воздухе, пока он продолжает говорить, его голос наполнен смесью горечи и меланхолии.

— Ты слышала об этом вопросе, над которым размышляют все криминальные психологи и профайлеры. Монстры такими рождаются или они результат окружающей среды? Что я могу тебе сказать, так это то, что детская травма может изменить человека, превратить его во что-то неузнаваемое. Она может посеять семена тьмы глубоко в его душе.

Его слова несут бремя его прошлого опыта, и я чувствую слои боли, скрытые под его тщательно созданным фасадом.

— То, что мы видели и пережили в детстве, было предметом ночных кошмаров. Это порождает негодование, злость и желание возмездия. Это породило внутри нас тьму, от которой мы не могли убежать.

— Но это был не просто наш индивидуальный опыт, — продолжает он, и в его голосе слышится нотка печали. — Именно коллективные неудачи, системные недостатки подтолкнули нас дальше по этому пути. Неудача тех, кто должен был защищать и служить, правоохранительных органов, которые закрывали на это глаза, а иногда даже способствовали страданиям невинных.

Глубоко внутри себя я чувствую укол понимания, осознание того, что мир может быть жестоким и неумолимым местом, способным плодить монстров после невыполненных обещаний. Он сильнее прижимает свою маску к моей голове, прежде чем продолжить, как будто ища утешения.

— Мы не монстры, созданные за одну ночь. Нет, дорогая моя, это было постепенное падение, вызванное кульминацией событий, шрамами и гноящимися ранами нашего прошлого. Мы были сломлены разрушенным миром, вынужденные искать свою собственную справедливость.

Вес его слов повисает в воздухе, тяжелое осознание того, что мы оба являемся продуктами общества, которое нас подвело. Воспоминания и события моего детства — это то, что подтолкнуло меня к тому, чтобы стать агентом ФБР.

— Но хватит о прошлом, моя Малышка, — говорит он, его голос возвращается к низкому, соблазнительному шепоту. — Есть еще одна отметина, которую мне нужно оставить на твоем прелестном теле.

Он отодвигается от меня, и лезвие снова находит свою цель, с рассчитанной точностью разрезая плоть на другой моей ягодице. Боль смешивается с удовольствием, и я не могу не задаться вопросом, как далеко мы оба зашли по этому темному пути.

— Теперь ты будешь думать о нас обоих всякий раз, когда садишься.

Ради всего святого. Как я могла не двигаться каждый раз, пока какая-нибудь часть меня не исцелится от этого? Я могу сказать, что порезы, которые они сделали, были не слишком глубокими, но они все равно не заживут за ночь.

Я слышу, как он убирает нож в ножны в штанах, узнав звук, когда Дэр делал то же самое. Затем его руки в перчатках вырисовывают узоры на коже моей спины. Ощущение, как кожаные перчатки скользят по моей коже, эротично, смешиваясь с пульсацией ран, когда его пальцы находят их. Сочетание ощущений — его прикосновение в перчатке, боль от моих ран и затяжное удовольствие от предыдущего оргазма — становится всепоглощающей бурей, которая поглощает мои чувства.

Пока его руки продолжают свое исследование, они осмеливаются скользить по моему телу, обхватывая мою грудь. Его прикосновения твердые, но нежные, его пальцы разминают плоть, дразня и мучая мои затвердевшие соски.

Но он на этом не останавливается. Его рука движется дальше вниз, находя дорогу между моих ног, где мой клитор пульсирует от желания. Кровь на его перчатках действует как скользкая смазка, усиливая ощущения, когда он аккуратно растирает его.

Мое тело предает меня, мои бедра непроизвольно терлись о его руку, ища большего восхитительного трения. Каждое поглаживание и прикосновение подводит меня ближе к краю, удовольствие нарастает во мне.

Он шепчет мне на ухо, его голос пронизан садистским восторгом:

— О, моя Малышка, ты такая отзывчивая, так хочешь, чтобы тебе доставляли удовольствие. Усиливает ли боль удовольствие для тебя? Возбуждает ли тебя ощущение крови на моих руках?

Его слова разжигают огонь внутри меня, подпитывая опьяняющую смесь боли и удовольствия, которая течет по моим венам. Я не могу отрицать темное желание, которое процветает внутри меня, извращенную потребность, которая жаждет большего.