«Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

Произведённые мной обыски дали результаты, превзошедшие все ожидания. У Осипа Соломоновича Минора были обнаружены налаженная подпольная типография и масса заготовленного к отправке, только что оттиснутого первого номера специальной газеты, издания Поволжского областного комитета Партии социалистов-революционеров; а также револьверы, бомбы, печати этого комитета, переписка и конспиративные адреса по Поволжью — словом, вся канцелярия и склад этого комитета. Почти у всех арестованных нашлись документы, устанавливающие их связь с комитетом. В Саратове я не упустил никого из наблюдавшихся по указанной мной группе. Когда, после произведённой ликвидации, ко мне с докладами стали стекаться чины моего отделения, я понял, с каким огромным для меня успехом мне пришлось её завершить.

Немедленно я сообщил телеграммой директору Департамента полиции о результатах произведённой ликвидации и одновременно, телеграммой же, уведомил о том же начальника районного охранного отделения в Самаре для того, чтобы, согласно ранее выработанному плану, произвести общую ликвидацию активных эсеров в Поволжье.

Всю арестованную группу в Саратове я передал в местное губернское жандармское управление для производства формального, в порядке 1035-й статьи Устава уголовного судопроизводства, дознания.

Итак, чтобы на шахматной доске моего состязания с эсеровскими подпольщиками сделать шах и мат, мне пришлось пожертвовать некоторыми фигурами. Это были: Кочеткова и… «Николаев». Моя агентура сохранилась неразоблачённой, и всю ответственность за неприятные для них последствия арестованные мной эсеры свалили на Азефа.

Партия социалистов-революционеров, с её пресловутой конспирацией, с её Боевой организацией, в которой перемешались струи крови жертв террора и террористов, с её лозунгами, с её Савинковыми, «конями-бледными»[138], бурцевыми, провалилась надолго, и так провалилась, что уже не смогла подняться до самых бесноватых времён Керенского, когда не только она, а вся русская интеллигентщина попыталась задрапироваться в изношенные партией рваные хламиды и снова была побита. На этот раз — русским бессмысленным и беспощадным бунтом.

Открытие роли Азефа повлекло за собой, как известно, перемену в составе высших чинов нашего министерства. В числе других ушли (или их ушли) директор Департамента полиции М.И. Трусевич и начальник Петербургского охранного отделения полковник Герасимов[139].

Уход Трусевича оказался для Департамента полиции печальным фактом. Сначала его должность не замещалась. Роль директора стал играть вице-директор Нил Петрович Зуев. Он пробыл на этом посту сравнительно долгое время, под конец будучи утверждён в этой должности для того, чтобы так же бесславно и незаметно уйти в небытие. Зуев был типичным петербургским чиновником-бюрократом, искушённым во всяких сплетнях, интригах и пересудах. Его знали все, и он знал всех и всё, кроме одного — именно того, что было его прямым делом, т.е. заведования и руководства политическим розыском. Он не любил этого дела. При нём машина начала хромать, а другие, пришедшие ему на смену директора или менялись как перчатки, или смотрели на этот пост как на неизбежную ступень в их дальнейшей карьере.

Начались по нашему ведомству удивительные назначения. Так, например, на должность начальника Петербургского охранного отделения неожиданно, вслед за уходом полковника Герасимова, был назначен начальник Ростовского-на-Дону охранного отделения подполковник Карпов, человек ничем себя не проявивший, кроме того, что он был казаком, а казаки в Отдельном корпусе жандармов одно время стали продвигаться, опережая других.

Злые языки в Корпусе жандармов шептали, что, дескать, сам Герасимов нарочно подсказал кандидатуру подполковника Карпова, чтобы воочию смогли убедиться в разнице руководства политическим розыском. Конечно, разница была преогромная, и сравнивать Герасимова с Карповым было невозможно.

Герасимов, как ни ругали его и до и после провала Азефа, был человек прежде всего умный, быстро усвоивший суть и приёмы политического розыска, человек волевой и, как никто, умевший влиять на собеседника, будь он министром или секретным сотрудником, включая самого Азефа.

Когда в боевое время 1905–1906 годов сыпались, как из рога изобилия, убийства, террористические акты и политические грабежи, то, как известно, ареной этих действий был Петербург. Многие среди нас, жандармов, недоумевали: как же это, несмотря на все происшествия, Герасимов остаётся на своём посту? Герасимов действительно оставался на своём посту не то благодаря манере разговаривать с высшими представителями власти, не то, как я думаю сам, умению не теряться и знанию людской психологии. Это был один из самых выдающихся офицеров Отдельного корпуса жандармов, и опять-таки заслугой М.И. Трусевича было выдвинуть его со сравнительно скромной должности начальника Харьковского охранного отделения на ответственный пост в Петербурге.