«Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

Наивно, скажет современный читатель. Да, несомненно, очень наивные основы были заложены при создании политической полиции в императорской России. Но в то же время наличие их противоречит и той довольно распространённой, особенно среди иностранцев, легенде об этих основах, которую небезызвестный Б. Локкарт формулирует так: «…я не воображаю, будто постиг тёмные основы царской полиции, но не верю ни в её толковость, ни в её честность. Пресловутая «охрана», о которой столько распространялись политические фельетонисты, представляет собою миф. В действительности в ней руководящую роль играли тупицы и продувные жулики, причём первые были несомненно в большинстве…»[46]

Императору Николаю I и его правительству было, конечно, известно, что многое в империи надлежит упорядочить, узаконить и двинуть вперёд по пути хотя и медленного, но необходимого прогресса. Крепостная зависимость крестьян, угнетение сильными и власть имущими слабых и бесправных, несовершенство суда и другие неустройства быта создавали недовольство и ропот, внешне прикрываемый фасадом сильной государственной власти. Отголоски этого недовольства и приглушённого ропота доходили случайно до монарха, и в мерах, предложенных Бенкендорфом, власть усмотрела возможность усилить «карающую руку», в целях — приостановить или, по крайней мере, уменьшить злоупотребления.

Эта «карающая рука», олицетворённая в новом Отдельном корпусе жандармов, была создана в то время, когда в императорской России всё «доброе», «патриотическое» и «надёжное» объединялось с «военными», и потому Корпус получил военную организацию. Эта черта заключала в себе и силу и слабость, и вот почему. Ко времени революции 1917 года Отдельный корпус жандармов, сильно реформированный и приспособленный к требованиям времени, включал только 1000 офицеров и 10.000 унтер-офицеров[47]. Это на территории, занимавшей ⅙ часть света! Предоставляю читателю судить самому, как эта новая осведомительная и карающая власть могла функционировать. Она и функционировала больше на бумаге, чем на деле.

При возникновении Отдельного корпуса жандармов его стали заполнять теми офицерами, которые были известны высшему начальству своими способностями, высокой моралью и отличной службой. Кроме того, они должны были непременно происходить из семей потомственных дворян; это условие в глазах правительства как бы гарантировало их «наследственную преданность престолу».

Специальная и очень красивая форма синего цвета и содержание, по крайней мере, вдвое большее, чем у обыкновенного строевого офицера, являлись прерогативами этой службы. Общество вообще не любит тех, кто его охраняет. «Синие мундиры» Отдельного корпуса жандармов стали скоро в императорской России предметом затаённого опасения населения, а среди постоянно фрондирующей знати синонимом «нежелательного гостя», от которого надо держаться подальше и, во всяком случае, в «свой круг» не принимать без крайней надобности.

В то «николаевское время» не требовалось никакого специального экзамена для офицеров, которые поступали в Отдельный корпус жандармов, и они учились на практике и по разъяснениям старших. Всё было примитивно до крайности, как, впрочем, примитивна была и жизнь тогдашнего обывателя. Политическая жизнь русского обывателя того времени была столь тиха, что, если бы жандармские офицеры тогда задумали и смогли применить все тонкости агентурного и розыскного обследования начала XX века, они, пожалуй, не достигли бы результата. Типами пресловутых «николаевских солдат» несомненно в полной мере были первые представители Отдельного корпуса жандармов. Власть могла положиться на них смело. Но у старших чинов Корпуса жандармов того времени было одно уязвимое место, своеобразная «ахиллесова пята», которая препятствовала создать из организации, обслуживаемой ими, настоящую «политическую полицию».

Эти старшие чины Отдельного корпуса жандармов — офицеры российской императорской армии — были, что называется, «кость от кости» тогдашнего дворянства; многие набирались по знакомству с высшими представителями служебной знати и принадлежали к старому родовому дворянству. В русском дворянстве, как известно, утвердился издавна предрассудок, доживший чуть ли не до революции, что «дворянину невместно», неприлично заниматься «делами», «торговлей» и всем тем, что включает понятие постоянного, непрерывного, усидчивого и тяжёлого труда, физического и даже умственного. С таким предрассудком, впитанным в плоть и кровь каждого дворянина, трудно было ожидать, что офицер Отдельного корпуса жандармов, дворянин по происхождению и офицер российской армии по службе, стал заниматься «чёрной работой» политической полиции.