«Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

Подразумеваются под ними анархические группы, формировавшиеся из активных элементов, разочаровавшихся в целесообразности партийной социалистической деятельности, связанной дисциплиною, иерархическим началом и определёнными программными рамками. Эти группы обыкновенно очень скоро развивались, но так же быстро распадались и исчезали под ударом репрессий. Члены подобных организаций, по природе террористы и частью грабители, состояли в большинстве случаев из двух совершенно различных элементов: идейных фанатиков и дегенератов — уголовных преступников. В России эти группы носили наименования анархистов-коммунистов, анархистов-индивидуалистов, анархистов-коммунаров и т.п.

Их жизненности и энергии хватало на совершение нескольких грабежей, вымогательств и одного-другого террористического акта, обыкновенно направленного против чинов местной исполнительной власти; вооружены они были слабо, пользовались бомбами кустарного производства, начинёнными порохом и пулями, и револьверами устарелых систем.

Из более ярких типов анархистов вспоминается такой.

Осенью 1915 года мною была получена в Одессе, по частному адресу, из Николаева условная, так называемая «торговая», телеграмма: «На пароходе «Заря» отправлен вам товар в сопровождении приказчика. Запакуйте его до нашего распоряжения. Жуков»

Её следовало понимать так: на пароходе «Заря» выехал из Николаева в Одессу под наблюдением филеров революционер, которого следует арестовать и ждать дальнейших сведений о задержанном дополнительно.

Обыкновенно по таким делам и вообще секретным сношение по телеграфу производилось депешами, текст которых зашифровывался буквами или цифрами. В экстренных же случаях, особенно при внезапных отъездах серьёзных наблюдаемых, за неимением времени для шифрования посылались по образцу упомянутой «торговые» телеграммы за подписью филера.

К приходу «Зари» на пристань был послан наряд полиции, которому николаевский филер указал наблюдаемого для его задержания. Последний, выхватив из кармана револьвер, выстрелил в упор в полицейского надзирателя, но промахнулся. Я распорядился, чтобы стрелявшего привезли ко мне в управление на опрос.

В сопровождении двух конвойных ввели в мой кабинет маленького роста еврея, лет 20–22. Тщедушный, чахоточного вида с бледным лицом, блондин, бедно, но вычурно одетый, в состоянии полной апатии, арестованный посмотрел на меня совершенно мутными глазами. Такой взгляд и апатия мною несколько раз наблюдались у боевиков тотчас же после совершения убийства, когда момент действия требовал напряжения всех моральных и физических сил; но чаще констатируется обратное, т.е. после убийства одного человека убийца имеет влечение к совершению ещё таких же преступлений. Когда по просьбе арестованного, назвавшегося Канторовичем, были сняты с него наручники, он, усевшись на стул, впал в какое-то отупение и бессмысленно блуждал глазами из стороны в сторону. Конвойные вышли, и я ему задал вопрос: «С какою целью Вы стреляли?» Канторович опомнился и твёрдо ответил: «Я террорист и принципиально без сопротивления не сдался». Когда же я ему указал, что теперь в Одессе военное положение и ему угрожает серьёзная кара, он заметил: «О происшедшем не сожалею, а промахнулся только потому, что у меня был револьвер «Бульдог», а не «Браунинг»».

Этот маньяк был настолько убеждённым бакунинцем, что с уверенностью заявил: «Если бы Вы побеседовали со мною некоторое время, то несомненно согласились бы с правильностью моих взглядов».

Канторович был предан военно-полевому суду[220].

Глава 21 Побеги

Побеги политических арестованных из русских тюрем, мест ссылки и даже каторги были частым явлением. В организации побегов принимали участие как местные, так и заграничные комитеты партий, отпуская на это дело деньги и всячески ему содействуя.

Частые побеги были возможны благодаря слабому тюремному режиму, и напрасно левая пресса утверждала, что режим западноевропейских тюрем был легче и гуманнее русских.

Побег был всё-таки не простым делом и требовал, помимо прочего, получения различных предметов для своей подготовки.

Частые свидания с заключёнными без соблюдения тюремных правил и предупредительных мер, отчасти добродушие надзирателей позволяли арестантам использовать приходивших к ним лиц для установления связи с находившимися на свободе единомышленниками и получения различных предметов, необходимых для подготовки побега, как то: пилок, гвоздей, ключей и т.п. Бывали случаи, что такие предметы обнаруживались тюремной стражей в коробках с зубным порошком, гильзами, в хлебе и т.д.

Когда в общие тюремные камеры попадали орудия взлома и заключённые решали совершить побег, то, по строго установленному тюремному обычаю, в распиловке решётки или выдалбливании стен принимали участие все арестанты, даже те, которые отказывались бежать.

Хитро выдуманные планы побегов и изощрения, к которым прибегали политические арестанты, указывали на большую энергию, настойчивость и упорство в достижении свободы.