«Охранка»: Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 1

Появившийся в общей канцелярии управления дежурный унтер-офицер доложил мне, что «его превосходительство, начальник управления прибыл» и требует меня к себе. Я отправился на третий этаж, где помещалась огромная квартира начальника управления (впоследствии, с расширением дел, отданная под кабинеты занимавшихся в управлении офицеров), вошёл в поместительный кабинет генерала Секеринского и представился ему. Генерал встретил меня холодно и даже враждебно. Первыми его словами было: «Вы что же, не желаете у меня служить?» Я понял, что он только что побывал в штабе Отдельного корпуса жандармов, где ему рассказали о моих переговорах с полковником Капровым и полковником Чернявским. Понимая, что мне надо с первого же раза рассеять предубеждение генерала, я по возможности кратко изложил причины моего желания служить в охранном отделении, но, зная «преданную службу его превосходительства по политическому розыску», я не сомневаюсь, что шансы изучить это дело под его руководством у меня остаются те же. Генерала моё заявление смягчило, и он продолжал беседу уже не столь враждебно, а я старался ввернуть ему словцо о моей подготовленности к должности адъютанта по службе в Московском губернском жандармском управлении. Иронически усмехнувшись при имени генерала Шрамма и ясно указывая на то, что он, генерал Секеринский, не чета таким генералам, как Шрамм, он заявил, что надеется, что ему не придётся сожалеть, согласившись на моё назначение. Я откланялся и отправился устраивать личные дела.

Меня не на шутку смущала новая должность. Она была связана с той областью службы, к которой я не чувствовал ни малейшего интереса и, кроме того, как я скоро убедился, в которой ничего не понимал. Как на грех, помощник начальника управления, полковник Кузубов, который, собственно говоря, и держал бразды правления, оказался большим «докой» по части канцелярии и по части разных строевых и хозяйственных дел. Я ему признался в моём полном незнании этого дела, что он, впрочем, и сам сообразил быстро; я просил его оказывать мне содействие указаниями. Он указал мне на двух строевых и искушённых в этом деле сверхсрочных жандармских унтер-офицеров (и сейчас помню их фамилии: Астафьев и Перерва), которые занимались этим делом в нижней канцелярии соответственно всем развешанным там по стенам табелям и ведомостям и вовремя подавали мне готовые на подпись начальника управления бумаги. Мой партнёр по должности, но по секретной части, дружески мне подсказал, что если я дам каждому из этих знатоков своего дела по два или три рубля в месяц, то никаких ошибок и неприятностей у меня не будет. Я так и сделал и не жалел об этом.

Очень скоро я установил вполне сердечные отношения с полковником Кузубовым и его семьёй и поведал ему, что я только и жду того дня, когда ротмистр Садовский получит наконец новое назначение и я смогу занять его должность, которая мне по душе и которую я надеюсь использовать не хуже его. К счастью для меня, это произошло весной того же года, и я пересел, к моему полному удовольствию, за «секретный» стол.

Дело, которое мне было поручено по должности адъютанта по секретной части, было мне уже знакомо по моей временной службе в Московском губернском жандармском управлении, с той только разницей, что в С.-Петербургском управлении было много больше дела вообще, да и требования генерала Секеринского к своему адъютанту были немалые.

Прежде всего он порекомендовал мне переехать на жительство как можно ближе к управлению, чтобы всегда быть у него «под рукой». Я немедленно исполнил его желание и нанял небольшую квартиру, как раз напротив управления.

Офицеры управления собирались на службу не рано. Впрочем, чиновники в Петербурге рано не вставали! Но мне, как адъютанту, приходилось приходить на службу раньше. Все черновики по исходящей переписке управления по секретной части составлялись мной, а это занимало очень много времени, так как надо просмотреть внимательно целый ворох дел, прежде чем составить какую-нибудь ответственную бумагу. На мне же лежала обязанность просмотреть все перепечатанные на пишущих машинках исходящие бумаги, заготовленные в черновиках офицерами резерва, проверить их и знать их содержание настолько ясно, чтобы быть в состоянии доложить об этих бумагах на вечернем докладе начальнику управления. Генерал не любил прочитывать подписываемые им бумаги, за исключением особо важных. Когда я выгружал из огромной папки одну бумагу за другой для его подписи, он обычно, лукаво бросая на меня испытующий взгляд, с хитрой усмешкой задавал мне краткий, но неизменный вопрос: «Так ли это?» На это следовал мой ответ: «Так точно, так именно, ваше превосходительство!» После этих успокоительных слов следовала требуемая подпись, которую он делал в полном соответствии со своей простоватой, но хитроумной натурой: он подписывался настолько мелко и тонко, что иногда казалось, что и подписи-то вовсе не имеется на бумаге.