«Охранка». Воспоминания руководителей охранных отделений. Том 2

Но когда против тех несчастных, которые, руководствуясь лучшими побуждениями, когда-то старались служить государству и обществу, была развязана варварская война на истребление, новая Охрана отличалась от предшественницы только тем, что была в тысячи раз более неприятной и неразборчивой в средствах. Это — позорно известная ЧК, которая и сейчас, под новым именем ГПУ, продолжает распространять беспримерный ужас по всей России и в жертву которой каждый год приносятся тысячи невинных мужчин и женщин.

Благодаря счастливому стечению обстоятельств я обладаю абсолютно достоверной и надежной информацией о работе и устройстве ЧК, и поэтому способен рассказать европейской публике, что на самом деле происходит в коммунистическом государстве со свободой и равенством. Дело в том, что когда руководители Охраны пали жертвой ярости красного террора, новые правители решили, что в некоторых случаях целесообразно под страхом смерти принудить чиновников царской полиции работать на ЧК. Один из тех, кто против своей воли согласился сотрудничать с большевиками в качестве полицейского, не только старался уменьшить зло, наносимое ЧК России, но также окольными путями доставлял за границу свидетельства о деятельности «новой Охраны».

Вот как я получил важные документальные свидетельства, которые мне недолго пришлось скрывать, поскольку мой информатор вскоре заплатил жизнью за свои смелость и отвагу. Он умер в застенках ЧК, до конца оставаясь истинным приверженцем идеи старой России, а его сообщения позволили продемонстрировать европейской публике, каков истинный характер советской власти.

Это было тем более необходимо, что «беспристрастные» газетные репортеры, публицисты, члены профсоюзов, специалисты и коммерсанты, которые несколько лет время от времени ездили в Россию, вернулись с весьма поверхностными впечатлениями. Очень немногие из них сознавали присутствие сети, окружавшей их с момента пересечения границы и не позволявшей даже мельком увидеть и услышать что-либо, чего не одобрили бы кремлевские властители. Если мир будет зависеть только от таких оценок Советской России, то остается очень мало надежды, что правда когда-нибудь выйдет на свет, так как Европа никогда не узнает ничего, кроме того, что ей захочет сообщить Советское правительство. Все впечатления, все высказывания, которые слышат зарубежные гости, тщательно срежиссированы, так что приезжий, наивно верящий, что он «беспристрастно изучил» факты, на самом деле просто видел то, что ему показала ЧК, и подвергался обману на каждом шагу. Какой иностранец мог заглянуть за кулисы разыгрывавшегося для него представления? То, что он видел, это были разного рода меры для его воспитания в нужном духе. То, что он слышал, было словами платных агентов или запуганных горожан, которые никогда не решились бы на критические замечания, чтобы не навлечь на себя неприятности, не подвергнуть опасности собственную жизнь и жизни своих близких. И, таким образом, эта темная сторона большевистского правления, с его средневековыми тюрьмами и пыточными камерами, с его неслыханным террором во всех областях, была скрыта от глаз приезжего; и только тот, кто знает ЧК и его секреты изнутри, может рассказать о них правду.

Когда после Февральской революции 1917 года революционеры массами возвращались из ссылки и из-за границы, В. Бурцев был единственным, кто посоветовал новым правителям оставить Охрану как учреждение, укомплектовав ее людьми с «революционными убеждениями». Он считал, что «свободной» России для самозащиты скоро понадобится тайная полиция. Но Керенский с сентиментальным самодовольством провозгласил, что после революции «постыдная» Охрана должна исчезнуть навсегда и что свободная республика может существовать без такого орудия. Поэтому охранные отделения были упразднены^{153}, их сотрудники брошены в тюрьмы или посланы на фронт, а имена секретных агентов, которые стали известны правительству, публиковались в российской и зарубежной прессе.

Однако очень скоро новые хозяева начали дрожать от страха, опасаясь покушений на свою жизнь. Затем, когда влияние большевиков стало усиливаться, а положение Временного правительства становилось все более и более шатким, Керенский первым начал переговоры с бывшими руководителями политической полиции, в том числе и со мной, чтобы узнать, хотим ли мы помочь правительству своим опытом в борьбе против левых экстремистов.