«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том I

Как-то летом 1907 года мне пришлось быть вне города дня два По возвращении один из чинов канцелярии моего отделения, Мальков, доложил мне, что за мое отсутствие его вызвали в губернское жандармское управление и познакомили с задержанным на улице с революционной брошюрой молодым человеком, который пообещал быть полезным охранному отделению, если его отпустят тотчас же, без дальнейших последствий. Соглашение было заключено, и Мальков условился с новым сотрудником о перио дических встречах в дальнейшем.

Я, признаться, почему-то не обратил тогда особенного внимания на вновь приобретенного осведомителя, хотя, по собранным мной справкам, фамилия его говорила сама за себя. Вся его родня была на счету у Департамента полиции, а его родной брат числился в центральной организации

Poccwf^L^e мемуарах

Партии социалистов-революционеров. Сначала я поручил Малькову поближе ознакомиться с новым сотрудником. Вскоре Мальков доложил, что новый агент - очень скрытный человек - добивается личных встреч со мной, но ничего особенно нового не открывает.

Дали ему кличку «Николаев», и я, не желая показывать новому, еще не испытанному человеку нашей конспиративной квартиры, назначил первую мою с ним встречу в одной из тех гостиниц-притонов, которыми пользовался в таких случаях.

От Малькова я получил характеристику «Николаева»: человек он очень робкий и недоверчивый. Действительность подтвердила эту характеристику

Заняли мы с Мальковым номерок в гостинице, заказали, как всегда, приличия ради, пару пива и стали поджидать. В дверь деликатно и осторожно постучали. В комнату вошла маленькая фигурка. Смущенно и застенчиво улыбаясь или, вернее, силясь выдавить на своем лице улыбку, со мной раскланялся и вяло пожал руку молодой человек неопределенного возраста и вида. Одетый в поношенный пиджак, невзрачный, смуглый, с почти черными волосами, без признаков растительности на прыщеватом лице, человечек этот, несколько шепелявя и слегка заикаясь, что-то бормотал, смущенно и боязливо оглядываясь. Человечек заявил мне чрезвычайно тихим голосом, почти шепотом, точно с трудом выдавливая из себя слова, что он очень хотел повидаться именно со мной и о многом переговорить и условиться.

Я скоро понял, что мой собеседник трусит не на шутку и прежде всего хочет знать, что я собой представляю. Я понял, что, в первую очередь, мне следует внушить новому сотруднику доверие. Отложив деловые вопросы на дальнейшее время, я повел разговор на тему о Саратове, осторожно выясняя личную жизнь моего собеседника, только слегка касаясь местного революционного подполья.

«Николаев» служил мелким служащим в одном из отделов городской управы, и по его ответам на вопросы я понял, что жизнь многих саратовских обывателей, а в особенности выдающихся местных жителей, ему известна досконально. Сам коренной саратовец, он представлял собой великолепную справочную книгу, но эта книга, по-видимому, раскрывалась не так-то легко. Пришлось чрезвычайно осторожно, не нажимая педалей, приручить его.

Много времени я потратил на то, чтобы сперва расположить к себе «Николаева», а потом быть с ним в исключительно добрых отношениях. Мало-помалу открылся предо мной его значительный удельный вес в местной

Россия^^^в мемуарах

организации социалистов-революционеров. Он был у самого центра и знал все, и это «все» - с того момента, когда он поверил, что я не предам его, - передавал мне, нарисовав полную и ясную картину эсеровского подполья. Больше того, поддерживая связи через своего брата, жившего в Париже и принадлежавшего к эсеровским верхам, он много раз освещал мне жизнь, настроения и персонажей в этих кругах.

Саратовское эсеровское подполье можно было схематически очертить следующим образом: в нем был очень законспирированный руководящий центр в лице старого народовольца и члена Партии социалистов-революци-онеров, некоего Левченко. Этот заслуженный эсер, отбыв разные сроки заключения и ссылок, поселился в Саратове и, с виду скромно и незаметно, тянул служебную лямку в одном из отделов городской управы, где помимо него, благодаря влиятельным либеральным и радикальным местным людям, нашли приют и службу много левых элементов.