«Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. Том I

В первый же день волнений в Петрограде (а они сразу стали известны в Москве) Мартынов 28 февраля обратился в счетное отделение казначейства Московского градоначальства с просьбой выдать 10 000 рублей на расходы по охранному отделению. Деньги были розданы служащим отделения в качестве аванса за март месяц. В 1918 году его привлекли к уголовной ответственности за этот поступок и обвинили «в растрате и присвоении вверенных ему по должности казенных денег». Но все свидетели подтвердили получение денег, что было доказано и финансовой документацией. Себе же Мартынов оставил 1000 рублей, «удержав их также за счет содержания своего за март месяц». Его оправдали. В своем заключении от 11 мая 1918 года, подписанном Е.Ф. Розмирович и Н.В. Крыленко, было сказано: «По обстоятельствам того времени» это вызывалось «простой житейской необходимостью, ввиду особого служебного положения чинов охранного отделения» и необходимостью «обеспечить их существование в ближайшее время» ¹⁹ .

Через несколько дней после восстания в Петрограде начались волнения в Москве. 1 марта 1917 года ворвавшаяся в помещение охранного отделения и

мемуарах

квартиру Мартынова находившуюся в этом же здании, толпа ломала шкафы, картотеки, выбрасывала на улицу документы и разжигала костры. Горели дела, альбомы, каталоги, фотографии ²². Судя по докладной записке Мартынова от 13 марта 1917 года, его в это время в городе не было, но некоторые считают, что он был в Москве и даже принимал участие в этой акции. Во всяком случае, при погроме чувствовалась «своя» рука. Материалы всех подразделений Московского охранного отделения практически не были тронуты, кроме одного - агентурного отдела, где хранились материалы агентурных сводок, картотека агентурного отдела, по которой можно было выявить секретных сотрудников Московского охранного отделения. Кое-какие фотографии и документы уже потом были взяты из стола начальника «охранки».

В первые дни марта новая власть разыскивала Мартынова, но, как он потом писал, ему было сложно вернуться обратно в Москву. По возвращении он написал рапорт, поданный комиссару Москвы 13 марта 1917 года. Рапорт интересен не только с точки зрения чисто служебных отношений, но и как документ, содержащий политическую оценку происходившего Считая обстановку сложной и особенно сложной для бывшего начальника охранного отделения, он пишет: «Прежде всего считаю долгом заявить о моем полном подчинении настоящему правительству и что никаких мер или действий, могущих нанести ему какой-либо вред, я не предпринимал и никогда не предприму, с самого начала принятия им власти, прекратив всякую работу вверенного мне отделения. ‹…› Должен также доложить, что с последних дней февраля с.г., когда в градоначальстве не было получено никаких инструкций из Петрограда, но было определенно известно, что Временное правительство взяло в свои руки управление страной - всякое противодействие ему только осложняло положение, поэтому я распорядился по Отделению, чтобы никаких арестов не производили, чтобы те арестованные, которые числились содержанием под стражей за градоначальником, были бы освобождены. ‹…› Глубоко убежден, что ни один из моих подчиненных, как из офицерского состава, так чиновников и низших служащих, и не стал бы принимать никаких мер, ведущих к вреду для Временного правительства, так как было совершенно ясно, что идти против общего желания бессмысленно, вредно и могло бы создать только крайне нежелательные осложнения, особенно в то тяжелое время, которое мы все переживаем Невероятное ослепление, в котором находилась старая власть, не умевшая слушать тех предостерегающих докладов, которые ей неоднократно делали, указывавших и на падение престижа династии, и на всеобщее негодование, ставило в невозможное положение службу при этом режиме» ²³. Стоит отметить, что доклады Мартынова внимательно прочитывались непосредственным руководством, но

¹⁵Архивное дело. Вып 13 М., 1927. С. 29

²¹ГАРФ. Ф. 504. On 1 Д 428. С. 85-86.

мемуарах

многие материалы подобного рода складывались министром внутренних дел Протопоповым «под сукно».

Далее в рапорте Мартынов говорит о своем желании ижелании своих подчиненных уйти на фронт - «вступить на общем основании в действующую армию исвоей службой и в ее рядах и кровно быть действительными защитниками родины и верными слугами Временного правительства» ²⁰ .