Охвен. Аунуксиста

— Левый борт — тоже верно!

Охвен понимал, для чего они это делают: любое встречное судно, завидев щиты на бортах дракаров викингов, понимало, что ему грозит. Пока Торн не грозил никому. Пусть себе спокойно плавают.

Впереди показался парус, который по приближению вырос и превратился в торговый корабль. Даже с такого расстояния было видно, что незнакомцы пытаются отвернуть, чтобы быть по максимуму вдалеке от опасного встречного судна. Как ни смешно это казалось, но Охвен преисполнился гордости за себя, за то, что его, ну и всех прочих членов команды, боятся другие мореплаватели.

— Эх, какая добыча уходит, — сказал один из молотобойцев.

Когда земля стала видна и с правого, и с левого бортов, Охвен уже знал, что это канал разделяет материк и остров. Они должны пройти мимо богатого римского порта Гесориацум, основанного на древней земле галлов. С другой стороны простирались владения бриттов. Густав рассказывал, что ему доводилось не один раз участвовать в набегах на северную часть этого острова, где жили гордые и независимые пикты и скотты. Рубились они с викингами так жестоко, что победителей зачастую не бывало. А еще и на материке, и на острове обитали подлые кельты, предпочитающие действовать из засад. Кельтов гоняли все, даже свирепые саксы и безумные бургуны, но истребить их оказалось невозможно.

Охвен, для которого поход на ярмарку в Ладогу должен был быть одним из самых значимых событий в жизни, уже не удивлялся разнообразию мира. Тоска по Родине, постоянно грызшая его душу, каким-то образом временами, словно поблекнув, заслонялась другими впечатлениями. Люди, окружающие его тоже обретались своими характерами, подлыми и не очень. Раньше все они казались какими-то неодушевленными и непонятными. Теперь же он начинал невольно контактировать, спрашивать, начинать, порой, разговор сам. И, самое главное, к нему никто не относился, как к рабу, даже несмотря на то, что следы от кандалов все еще были очень хорошо видны. Как к чужаку — да. Но к свободному человеку.

Пролив миновали под полным парусом, без задержек и неожиданностей. Остановиться на отдых решили на небольшом острове, который Торн назвал Гуирнси. Все согласились, хотя, как не преминул вставить слово Густав, дальше, перед самым выходом в океан, на берегу была очень удобная гавань. Там было устье широкой реки, по обоим берегам которой располагалось много самых разномастных домов: жилища рыбаков, богатые хоромы важных людей, постоялые дворы. Однако, не все суда, идущие в том же направлении, что и их дракар, задерживались для отдыха: нельзя расслабляться, когда впереди простиралась безбрежная стихия.

Остров Гуирнси с северного побережья был открыт для того, чтобы подойти к нему: удобные бухточки, песчаный берег. Зато с юга он обрывался чуть ли не отвесными скалами прямо в море. Они подошли к самой западной оконечности, когда день едва перевалил за середину. Густав, едва обозначили место для лагеря, свалился в бессознательность: его сон был такой крепкий, что только ведро воды на голову помогало вернуть кормщика в реальность в случае опасности.

Охвен, к тому времени, а были они в пути уже больше недели, приноровился спать в дракаре. Поэтому все оставшееся до своего караула время он решил провести на прогулке — осмотреть окрестности лагеря, поохотиться, быть может.

Неожиданно, два человека: сакс-молотобоец Карл и мечник-норманн Ивальд решили пойти вместе с ним. Охвен не возражал против них, но не представлял, как себя вести в компании почти незнакомых уважаемых воинов. Он-то, вооружившись, помимо меча, легким луком и несколькими стрелами, намеревался податься на север, где, как ему сказали, были скалы. Там он намеревался поискать какую-нибудь дичь, или, на худой конец, собрать яиц чаек.

Лагерь скрылся из виду, они углубились в небольшую рощу, где основными деревьями были кусты. В небе парили ястребы, под корнями пищали, будто в припадке мелкие зверьки, похожие на перекормленных мышей. Ивальд и Карл тихо переговаривались о чем-то, Охвен ступал чуть в стороне. Несколько раз ему попадался странный след, похожий на змеиный, только в несколько раз больший. Он располагался в тех местах, куда не добирался ветер: сбоку от пней или здоровенных валунов. Что это такое — отгадать он не мог. Наконец, он решился спросить у более опытных викингов, выбрав почему-то норманна:

— Ивальд, ты не можешь мне сказать, что за зверь оставил такой непонятный след?

Ответил, неожиданно, Карл:

— Вот мы идем, и никак в толк взять не можем: то ли это змея, но громадных размеров, то ли кто-то специально его рисовал.

Ивальд, опустившись на колени перед растением, похожим на можжевельник, показал пальцем:

— А вот здесь кора ободрана, словно по стволу проволочили что-то.

Викинг померил высоту мечом: получилось почти во всю длину клинка.

— Если это змея, то она должна ползти зигзагом. Ну-ка взгляните под теми кустами — нет ли следа?