Окись серебра

Хельмут парой шагов преодолел разделявшее их расстояние, обогнул стол и присел на одно колено возле кресла, чтобы Генрих получше его расслышал, понял, чтобы разглядел его глаза и выражение лица… Нужно было любой ценой объяснить ему всё, что несколько минут назад Кристина объясняла Хельмуту.

— Она сказала, что на самом деле так не думает, — запальчиво проговорил он, привычным и оттого неосознанным жестом коснувшись ладони Генриха, той, что лежала на подлокотнике. — Просто… просто погорячилась, с кем не бывает? Не надо так на неё злиться, разве она это заслуживает? — вопросил он, сам не веря притом, что защищает Кристину.

— Да знаешь, я… — Генрих задумался, едва заметно усмехнулся и посмотрел Хельмуту в глаза — тот даже отпрянул от той боли, что исказила лицо его друга. — Я на самом деле вовсе не на неё злюсь, а на себя.

— Почему…

Генрих вздохнул, свободной рукой пригладил свои чуть растрепавшиеся волосы.

— Потому что после того, как она мне это сказала, я, кажется, бросил ей что-то невнятное и просто ушёл. Я мог бы, как всегда, её утешить, обнять, дать понять, что я люблю её и нашего ребёнка, хоть он ещё не родился, и что вместе мы со всем справимся и преодолеем все трудности, но… — Он сделал паузу, набрав в грудь побольше воздуха. — У меня это всё просто закончилось. Внутри. Все слова и все силы на то, чтобы эти слова произнести… Там нет ничего. Пустота. Даже злости и раздражения нет уже… И вот сказал бы я ей, что помогу, и пусть она не тревожится… А если я не смогу помочь? — В его глазах заплескалось горячее отчаяние, и у Хельмута сжалось сердце. — Я уже не настолько уверен в себе, как раньше.

Хельмут уже видел Генриха таким — потерянным и уставшим, не знающим, что делать. Правда, это было давно, лет десять назад, во время Фарелловской войны, и он был довольно молод и не очень опытен во многих вещах. А теперь… миновала ещё одна война, которая, несмотря на зрелые годы и закалку, вновь выбила почву у него из-под ног, а его близким дала понять, какой напускной бывает вся эта его уверенность, решительность и удачливость… Всё-таки он не каменный истукан, а такой же человек, как и все, и силы его не бесконечны. Хотя и Хельмуту, и, наверное, Кристине хотелось верить в обратное…

Он осторожно погладил его ладонь и искренне обрадовался слабой ответной улыбке.

— И я ведь знал, — продолжил Генрих чуть уставшим, охрипшим после пламенной речи голосом, — что с ней будет нелегко. С самого начала понимал, что она ранена и что эта рана будет только глубже и больнее… Но мне казалось, что я могу исцелить её, что моя любовь её вылечит, а когда я узнал о беременности, то понадеялся ещё и на неё… А оказалось, что она её ранила только сильнее.

— Да нет же! — в отчаянии покачал головой Хельмут. — Ты слышал меня вообще? Да, она сказала, что боится, но, наверное, все женщины боятся, выносить и родить ребёнка — это же не раз плюнуть…

Генрих едва слышно и очень коротко рассмеялся.

— Пойди и поговори с ней. Пожалуйста, — попросил Хельмут, вновь погладив его пальцы, украшенные тонкими кольцами. Обручальное кольцо на большом пальце тускло мерцало в озаряющих кабинет солнечных лучах, и этот слабый блеск золота прекрасно гармонировал с бронзовым оттенком бархата на камзоле.

— Да как я поговорю, если… Мне нечего сказать, — растерянно сказал Генрих.

— Тогда просто выслушай её. Ей-то есть что тебе сказать, она же не… — Хельмут не договорил, не поверив собственным ушам и языку, и Генрих, поняв это, сдержанно хохотнул вновь. — Ну да, я иногда называю её дурой, но на самом-то деле… Она просто извинится, а ты…

И он замолчал, не найдя сил даже предложить своему сюзерену тоже извиниться. Но тот, будучи человеком далеко не глупым, догадался сам:

— А я тоже извинюсь, ну конечно… А дальше как пойдёт…

Генрих совершенно по-мальчишески вскочил с кресла, и Хельмуту пришлось встать следом — из-за невозможности сменить позу его ноги затекли, и ему пришлось ухватиться за спинку кресла, чтобы не упасть. А Генрих, не обращая на это никакого внимания, обнял его за плечи, но быстро отстранился и всё с той же юношеской резвостью бросился к двери.

— Что бы мы без тебя делали, — усмехнулся он, прежде чем покинуть кабинет.

Ошеломлённый Хельмут замер посреди комнаты, опершись поясницей о стол, ибо колени всё ещё неприятно ныли… Лишь тогда он осознал, что невольно предотвратил катастрофу.

— Королевство бы развалили… — запоздало ответил он Генриху бесцветным голосом.