Оккультизм в православии

Вопреки В. Никитину, не во осуждение, а во оправдание себе многие из нас смогут сказать на Суде: "Что доброго я сделал?.. Да почти ничего - разве что оставил прежнюю любовь свою и отказался от ложной веры и былых грехов своих..." И о таких людях говорит Златоустово толкование тех странных слов Иоанна Предтечи, которыми он встречает пришедших к нему за крещением фарисеев: "Если же кто со вниманием рассмотрит его слова, то и в самом обличении ("порождения ехиднины!") откроет похвалу им, потому что эти слова были произнесены им от удивления, что они, хотя и поздно, но все же смогли сделать то, что казалось некогда невозможным. В то время, когда он, по-видимому, поражает их, он открывает и прежнее их великое нечестие, и вместе с тем их дивную и неожиданную настоящую перемену. Как это могло быть (говорит он), что они, будучи детьми таких родителей и так худо воспитаны, начали раскаиваться? Откуда такая перемена? Кто смягчил суровое их сердце? Кто указал вам бежать от будущего гнева?" (11-я Беседа на Евангелие от Матфея, 1).

Никто не смеет попрекать христианина его раскаянным прошлым. Прошлое, если оно позади и не дает своих выплесков в настоящем, находится в месте, о котором Спасителем сказано: "Предоставь мертвым погребать -своих мертвецов" (Мф. 8, 22). Но остались ли только в прошлом оккультные увлечения В. Никитина? Или и по ею пору он не способен отличить христианства от теософии? Помнится, еще в конце 80-х годов (и уже в пору своего воцерковления и работы в церковном издательстве) В. Никитин продавливал к публикации на страницах "Журнала Московской Патриархии" литературное наследие Даниила Андреева...

В понимании В. Никитина, "в данном контексте Тайнозритель, согласно общеизвестному толкованию, советует ефесянам оставить гордость своего христианского ведения и трудничества, покаяться в теперешней своей холодности и возвратиться к прежним делам любви". "Общеизвестным" В. Никитин называет, очевидно, "Толковую Библию" под редакцией преемников А. П. Лопухина, где действительно есть такое толкование этого библейского стиха. Но "общеизвестное" никак не тождественно "общепринятому". Ничего подобного нет, например, в тех толкованиях на Апокалипсис, которые, вероятно, наиболее авторитетны для В. Никитина, - у протоиерея Сергия Булгакова и у протоиерея Александра Меня. Отец Александр напоминает, что Ефес - город теософов и оккультистов, поясняет, что в стихах 2, 1 -2 Господь хвалит ефесских христиан за то, что они избежали гностических симпатий к "оккультизму, теософии и к язычеству", и затем говорит о том, что у ефесян охладела их первая любовь ко Христу[62]. И никакого призыва "оставить гордость своего христианского ведения", никакого призыва творить "дела любви" по отношению к гностикам, никакого совета способствовать оккультистам в издании и распространении их книг в толковании протоиерея Александра Меня нет.

И даже в "лопухинской Библии" замечается, что причины нестойкости ефесян были связаны с их не вполне ясным христианским догматическим знанием". Это ровно то, что можно сказать и о В. Никитине.

Кстати, какие же дела любви были у ефесян) прежде, а затем, к огорчению Тайнозрителя, они уже не обнаруживались у них? Ответ Агнца таков: добрым, мол, в тебе было то, что "ты... испытал тех, которые называют себя апостолами, а они не таковы, и нашел, что они лжецы" (Откр. 2, 2). Дерзну эти слова приложить к себе: я испытал дела тех, которые называют себя православными катехизаторами, и нашел, что они не таковы.

А единственное доброе, что еще оставалось в ефесских христианах, - никак не экуменическое прекраснодушие. "Впрочем, то в тебе хорошо, что ты ненавидишь дела Николаитов, которые и Я ненавижу" (Откр. 2,6). Позволю себе напомнить, что "николаиты - это гностическая секта, своего рода антропософия и софиология первого христианского столетия...

Безусловно, моя любовь ко Христу, к Его Евангелию, к людям бесконечно далека от апостольского горения. Мне можно ставить в упрек мою безлюбовность, но нельзя попрекать меня моей ненавистью. Потому что ненавижу я то, что ненавидели апостолы, и то, что ненавидит Христос: оккультную мерзость.

Если В. Никитин сможет вообразить апостолы любви - Иоанна - редактирующим перевод какого-нибудь николаитского псевдоевангелия с греческого языка на латынь, то я лишь позавидую безграничности фантазии Валентина Арсентьевича. Если же он не сможет представить себе такую картину, - то пусть просто покается в собственном грехе.

В заключение я обещаю Валентину Никитину упоминать об этом его письме каждый раз, когда мне придется говорить или писать о проблеме апостасии, то есть о вероотступничестве христиан в предантихристову эпоху. Потому что самую искреннюю и замечательную формулировку того мотива, которым номинальные христиане будут оправдывать свое уклонение в язычество, как раз и высказал В. Никитин. Я имею в виду его дивный аргумент: оккультную книгу он редактировал как "частное лицо".